Рэймонд Чандлер - Окно в вышине

Я повернулся и побрел к машине. Вернуться в отель, сделать два хороших глотка из бутылки и завалиться спать — был предел моих мечтаний. Нет, не совсем. Очень еще хотелось найти Чарли, ну да ладно, не все сразу. Сначала отдых — бедной сивке требовался отдых после крутой горки.

Пыльная дорога. Беседка. Хриплый голос поет: «Я никогда не буду больше смеяться». Только выехав на шоссе, я включил фары. Полицейский участок находился напротив пожарного депо. Небольшое здание, обшитое тесом.

Я остановился на другой стороне улицы и посмотрел в окно. За письменным столом во вращающемся кресле сидел человек в форме. Я открыл дверцу машины и хотел выйти, но потом передумал, и захлопнув дверцу, поехал дальше.

Ведь в моем бумажнике лежало сто долларов.

Я проехал мимо пекарни и свернул на дорогу, идущую по берегу озера. Мелькнули палатки бойскаутов. Между палаток висели электрические лампочки. За лагерем начиналась дорога с глубокими колеями, полными камней и грязи.

Ветви деревьев касались машины. Промелькнули две-три хижины, в окнах которых горел свет. Затем деревья остались позади, и дорога пошла круто вверх. Вскоре я увидел стоявший над обрывом дом. Над крышей торчали две трубы, освещенные окна смотрели на озеро. К нему прямо от крыльца вела широкая лестница. Дом был окружен каменным забором грубой кладки. Фары выхватили из темноты прибитую к дереву табличку, на которой было написано: Болдуин. Ну что ж, я приехал, куда мне надо.

Я вышел из машины и прошел к гаражу, двери которого были раскрыты настежь. Я вошел внутрь и потрогал выхлопную трубу стоявшего там седана. Она была холодная.

Я прошел через ворота и поднялся по каменным плиткам на ступеньки крыльца. Едва я ступил на них, как входная дверь открылась, и в ее проеме появился женский силуэт. Из дома вырвалась собачонка, и спустившись по ступенькам крыльца, бросилась мне на грудь. Потом спрыгнула на крыльцо и закрутилась у моих ног, радостно повизгивая.

— Поди сюда, Шайни! — позвала женщина. — Кому говорю! Одно наказание с этой собачонкой!

Собака послушалась и убежала в дом.

— Вы — миссис Лэйси? — спросил я. — А я Эванс, я звонил часа два назад.

— Да, я миссис Лэйси, — ответила она. — Муж все еще не вернулся, и я… — Может быть войдете в дом?

Она закрыла за мной дверь и провела меня в гостиную. Остановившись посреди нее, она как-то странно на меня посмотрела, и пожав плечами, села в плетеное кресло. Я сел в точно такое же кресло напротив. Собачонка вернулась, прыгнула ко мне на колени, лизнула меня в нос и потом спрыгнула на пол. У нее была шелковистая шерсть с серебристым отливом, длинная морда и длинный мохнатый хвост.

Комната была большой с окнами во всю стену, на окнах пыльные гардины. На полу ковры, у стены направо камин, два дивана, накрытые покрывалами из кретона, несколько плетеных кресел, над камином и на противоположной стене висят оленьи рога, очень красивые.

— Фреда все еще нет, — повторила она. — Не знаю, почему он задерживается.

Я ничего не сказал и только кивнул головой. Она была бледна, темные волосы слегка растрепаны. На ней была двубортная алая куртка с медными пуговицами, серые брюки из фланели, сандалии на босу ногу. Единственным украшением было ожерелье из дымчатого янтаря, да алая лента в черных волосах. Видимо, она считала, что перевалив за тридцать, женщине не надо гнаться за модой.

— Вы приехали к мужу по делу?

— Да. Я получил от него письмо. Он посоветовал мне остановиться в «Голове индейца» и затем уже позвонить ему.

— «Голова индейца», — сказала она таким тоном, как будто эти слова были наполнены каким-то особым смыслом, потом, задумавшись, наклонилась вперед и положила подбородок на подставленную руку. — А чем вы занимаетесь, мистер Эванс?

— Я — частный детектив.

— Так это… насчет тех денег? — тотчас спросила она.

Я конечно кивнул. Да и в самом деле, любое дело так или иначе всегда касалось денег. Ведь и сейчас меня интересовало, за что мне заплатили сто долларов.

— Понимаю, — сказала она. — Конечно. Вы не хотели бы что-нибудь выпить?

— С удовольствием.

Она прошла к небольшому бару и вернулась с двумя бокалами. Мы пригубили коктейль и посмотрели друг на друга.

— «Голова индейца», — еще раз повторила она. — Мы провели там двое суток, пока этот дом приводили в порядок. Ведь в нем никто не жил целых два года. Представляете, сколько тут накопилось грязи.

— Надо думать, — сказал я.

— Вы сказали, что муж написал вам? — Она опустила глаза. — Полагаю, он рассказал в письме эту историю.