Фруде Грюттен - Плывущий медведь

— Я только хочу спросить, — сказала она. — Ты помнишь, как в первый раз поцеловал меня?

— Да.

— А как в первый раз поцеловал мою грудь?

— Да, правую.

— Нет, левую. Ты вечно путаешь.

— Это была правая.

— Левая. Я еще чувствую прикосновения твоих губ на левой груди. Поэтому я знаю это наверняка. Я еще чувствую, Роберт.

— Где ты? — спросил я.

Она молчала.

— Чувствую, как ты стягиваешь с меня бюстгальтер, — наконец сказала она. — Чувствую, как ты, склонившись, целуешь мою грудь. Я глажу тебя по волосам, а ты целуешь мою грудь. Я чувствую это каждой клеточкой. Ты целуешь мою левую грудь.

— Где ты, милая?

Она не ответила.

— Скажи, где ты, милая.

— Я просто хотела тебе сказать, — продолжала она. — Чтобы ты знал.

— Где ты?

Она пожелала мне спокойной ночи и повесила трубку.

Я встал с постели и быстро оделся. Спустился на лифте и прошел по пустому первому этажу. Снаружи шел дождь. И от дождя ночь становилась темной. Я побежал к телефонной будке у автовокзала. Обычно она звонила мне оттуда. Это была старомодная будка. На телефон падал свет. Воздух казался отработанным, как будто в нем витали молекулы прошлых разговоров.

Взяв машину, я начал разъезжать по округе. Остановился перед домом в Эррафлоте. У входа горела лампа. Больше света не было. Я поехал дальше. На улицах никого. Единственным признаком жизни были вспышки фар, да и те тут же поглощал черный асфальт.

Меня разбудил гудок рефрижератора, чем-то напомнивший мелодию из передачи «Вокруг Норвегии». Я встал и отдернул занавески. Одда была похожа на передержанную фотографию. Вокруг рефрижератора собрались дети. Судя по количеству народа на площади, была суббота.

Я снова плюхнулся в постель. Мне показалось, будто вся жизнь утекла сквозь пальцы, и это уже не мой город. Из соседней комнаты послышался смех. Потом — треск. И снова — смех. Я не знал, что делать. Мне хотелось быть частью чего-то большого. Жаль, что Франк тогда не пристрелил меня. Лучше бы меня пристрелили.

Я взял с ночного столика газеты. Но сил читать их не было. Везде писали про убийство, и нигде — про пропажу Ирен. В «ВГ» была статья, в которой Педерсен говорил, как его сын любил водить рефрижератор. А о «Рональдо» написали только маленький абзац. Девятилетний мальчик. Имя неизвестно. Личность не опознана. Мне вдруг стало интересно, о чем думал «Рональдо», пока падал во фьорд? Какой была его последняя мысль? Думал ли он обо мне? Или об отце, который прилетит на самолете и спасет его?

На мобильник позвонила мама. Спросила, получил ли я сообщение. Я ответил, что не получал.

— Ты с Франком не говорил? — спросила она.

— Нет, — ответил я.

— Я всегда это знала, — сказала мама. — Все в итоге выправляется, Роберт.

— Что ты знала?

Мама рассказала, что утром звонила Ирен. Она вернулась в Одду. Сказала, что ей понадобилось побыть одной. Просто побыть одной несколько дней.

— Бывает, — подытожила мама.

— Бывает, — согласился я.

— Не поверишь, но у меня тоже были мысли о том, чтобы побыть одной.

— А что Франк?

— Просто счастлив, что она вернулась. Знаешь, твой брат ведь джентльмен.

— Да ну?

Она помолчала, потом спросила:

— Так вы больше не друзья?

— Друзья.

— Ты не рад, Роберт.

— Да рад, рад.

— А по голосу не скажешь.

— Я очень рад, что она вернулась.

Мама сказала, что день сегодня чудесный. Солнце светит, на дворе лето, и Ирен вернулась. Маме даже удалось разыскать отца. С утра он пошел покупать газеты и пропал. Но, к счастью, позвонили из таверны «Синдерелла». Он был там.

— Отец дошел аж дотуда? — спросил я.

— Да, я говорила с ним по телефону, и он сказал, чтобы ты заехал за ним и отвез домой.

— Зачем?

— Он только сказал, чтобы ты за ним заехал.

— Хорошо, мама.

— А потом пообедаем у нас в саду. У нас ведь праздник.

Я положил трубку и начал одеваться. Ни рубашка, ни штаны на мне не сидели, хоть это и была моя собственная одежда. Руки и ноги не слушались.

В киоске я просмотрел газеты. Про Ирен — ничего. И про убийство, кажется, тоже ничего нового. Я поехал по западной стороне. Сёрфьорд блестел словно зеркало. Фольгефонна была похожа на молодую барышню. Горные хутора клубились хлорофиллом. Скоро пойдут клубника и вишня. Как будто туристам на заказ.

Я не понимал, что же случилось с Ирен. Почему она пропала? И почему вернулась? Я, наверное, никогда не получу ответ. Разве что такой: в маленьких городках порой накапливается столько дряни, что ничего не поймешь.