Джеймс Чейз - Кэд

Кэд вынул бумажник и достал из него пачку билетов по пятьсот песо.

— Когда они кончатся, скажешь мне. Это наши деньги, Хуана. Купи себе, что хочешь. Теперь у нас все общее.

Он взял ее на руки и положил на софу…

Через некоторое время Кэд присоединился к Крилу, который ждал его возле дома в своем «понтиаке». Кэд никогда еще не чувствовал себя таким счастливым. Он был безумно влюблен и, как все влюбленные, готов был подарить весь мир первому встречному.

Когда они отъезжали, Кэд сказал:

— Мне нужна ваша помощь, Адольфо. Во-первых, я хочу взять машину напрокат. Вы можете найти мне «тундеборг»?

— Можно устроить, сеньор. У меня есть приятель, который как раз занимается машинами.

— Чудесно. И еще одно: я хотел бы купить браслет… что-нибудь с бриллиантами. Вы сможете достать мне такой?

Крил широко раскрыл глаза и чуть не врезался в проезжающее такси, шофер которого обругал его по-испански. Помолчав, Крил сказал:

— Бриллианты? Но ведь это очень дорого, сеньор.

— Пусть это вас не беспокоит. Вы сможете этим заняться?

— С деньгами все возможно. У меня есть один знакомый ювелир. Можете на меня положиться.

Крил остановил машину перед ателье.

— Приезжайте сюда около трех часов на «тундеборге» и с браслетом, — сказал Кэд.

— Хорошо, сеньор.

Кэд приветливо улыбнулся ему.

— Спасибо, Адольфо, вы замечательный парень.

— Она очень красива, — сказал Крил, — но я практичный человек. Я счастлив, что могу быть вам полезен, но я знаю, что деньги очень быстро тают, особенно, когда их тратят на красивых женщин.

Кэд расхохотался и вошел в ателье, где его ожидал Альмейдо.

Около трех часов все снимки были готовы для отправки Сэму Венду. Кэд приготовил несколько фотографий и для Диаса. Альмейдо сказал, что отправит их с посыльным. Ожидая, пока хозяин ателье упакует снимки, Кэд взял утреннюю газету. На первой странице была фотография Мануэля Барреды, внизу был текст: «Мануэль Барреда, известный судовладелец, умер вчера утром от закупорки коронарных сосудов. Сеньор Барреда после тяжелой болезни находился на отдыхе в одном из роскошных отелей Акапулько».

Кэд выронил газету и внезапно почувствовал себя очень плохо. Этот человек был бы жив, если бы Хуана не оставила его. Кэду казалось, что это именно он украл жизнь Мануэля. Он был виноват в этой смерти.

Кэд снял трубку и позвонил Хуане:

— Ты видела газеты?

— Амиго, я слишком занята, мне не до газет. Почему ты спрашиваешь?

— Барреда умер.

После короткого молчания она сказала:

— Ах… да? У меня кое-что готовится на плите, амиго. Мне надо посмотреть. Ты будешь очень мил, если…

— Ты что, не слышала? — сердито переспросил Кэд. — Барреда умер. Это мы его убили!

— Послушай, милый, он был старый и больной. Все старики рано или поздно умирают. В чем мы виноваты? Что с тобой? Ты кажешься таким возбужденным…

Кэд вытер покрытый крупными каплями лоб. На стене перед ним висела фотография девушки в бикини. Девушка показалась Кэду уродиной.

— Тебя это совсем не волнует?

— Я, конечно, очень огорчена, но…

— Мы не должны были делать этого.

— Он все равно бы умер, — сухо возразила она. — Не сейчас, так потом. Не думай больше об этом… Извини, мне пора на кухню, а то мой прекрасный обед пропадет, — и она повесила трубку.

«Мы все должны умереть когда-то, — подумал Кэд. — Должны. Но только не так. Со мной это тоже могло произойти. Когда у нее появится другой мужчина, завтра, через месяц или через год, она тоже бросит меня».

Внезапно он почувствовал ужас. Теперь, когда он так любил ее, невозможно было представить, что все это придется потерять. Чего же он ждет? Он любит ее, сходит по ней с ума, и она тоже любит. Единственный логичный выход — жениться.

Около трех часов перед их очаровательным домиком остановился красный «тундеборг».

Хуана подбежала, чтобы обнять Кэда. Они немного покатались по городу, а около шести вышли в сад. Хладнокровие и мастерство, с которыми Хуана вела машину, поразили Кэда.

Теперь они любовались браслетом, который Хуана выбрала из пяти, привезенных Крилом. Сначала она заплакала от радости, а потом чуть не задушила Кэда в объятиях. Это была очень красивая драгоценность, стоимостью в двадцать тысяч долларов.

А в восемь часов они, обнаженные, лежали в объятиях друг друга и стонали от удовольствия.

В десять часов начался ужин при свечах. Хуана нашла минутку между их объятиями и приготовила какое-то мексиканское кушанье. Когда они поели, Хуана спросила, скрывая волнение: