Лоренс Блок: Грехи отцов наших

Снова распрямившись, Вэндерпол вскинул на меня глаза, но тут же отвел их в сторону.

— В вашем случае, — продолжил я, — даже не важно, как скоро вы начнете давать показания. Поскольку с вами все будет кончено, стоит только полицейским заинтересоваться вашей персоной. Подумайте сами, преподобный отец, что за этим последует. Вы сразу же впадете в немилость у ваших прихожан. Священник, попавший под подозрение, не имеет права читать с кафедры Святое Писание и наставлять паству.

Он молча смотрел на играющее в камине пламя, а я снова приложился к фляге. В его доме не принято пить спиртное. Ах-ах! Он не одобряет пьянство! А я не одобряю убийство.

— Что вы от меня хотите, мистер Скаддер? — наконец прервал молчание Вэндерпол. — Должен сразу предупредить, что я не располагаю большими средствами.

— Это вы о чем?

— Ну, я не очень богат, но мог бы платить частями. Не слишком большие суммы, конечно, но…

— Мне ваши деньги не нужны.

— Так, значит, вы не собираетесь меня шантажировать?

— Нет.

Он недоуменно уставился на меня.

— Тогда я не понимаю…

Я промолчал.

— Вы еще не ходили в полицейский участок?

— Нет.

— Но собираетесь пойти?

— Если придется, пойду.

— Как это — если придется? Объясните.

Сделав еще один глоток виски, я завинтил крышку и убрал флягу в карман куртки. Взамен из другого кармана достал маленький флакончик с пилюлями.

— Вот это я нашел в шкафчике для лекарств на Бетьюн-стрит. Секонал, снотворное. Полтора года назад было прописано Ричарду.

Не знаю, мучился ли Ричи бессонницей, но из этого пузырька он не принял ни одной таблетки. Итого здесь тридцать штук. Может быть, он держал их на всякий случай, как это делают многие неуверенные в себе люди. Если все улаживается, снотворное выбрасывают вон, но чаще всего его оставляют, то есть держат под рукой, если все-таки решат кончить жизнь самоубийством. Просто так спокойнее.

Я подошел к его креслу и поставил флакон на столик, стоящий рядом. Он зачарованно следил за моими движениями.

— Здесь вполне достаточно для того, чтобы свести счеты с жизнью, — сообщил я оцепеневшему священнику. — Если человек примет все сразу, то просто заснет и не проснется.

Он оторвался от созерцания склянки и медленно проговорил:

— Вы обо всем подумали…

— Да. Это единственный выход из положения, который пришел мне на ум.

— Стало быть, вы хотите, чтобы я лишил себя жизни?

— Ваша жизнь кончена. Вопрос лишь в том, какой принять конец. Выбор за вами.

— А если я соглашусь принять снотворное, что тогда?

— Вы напишете записку о том, что безмерно скорбите о безвременно ушедшем сыне и не видите для себя возможности продолжать жить дальше, как будто ничего не случилось. В конце концов это недалеко от истины, не так ли?

— А в случае моего отказа…

— …во вторник утром я отправлюсь в полицию.

Несколько раз подряд он глубоко втянул воздух, потом потер ладонью лоб и сказал:

— Неужели вы считаете, что я недостоин жить дальше, мистер Скаддер? Ведь я исполняю высокую духовную миссию и, смею надеяться, я хороший священник.

— Не спорю.

— Я не рисуюсь и не выгораживаю себя, но я искренне думаю, что несу в мир идею добра. Неужели с моей стороны дурно продолжать проповедовать эту идею?

— Нет.

— К тому же я вовсе не преступник. Согласен, я убил… эту девушку…

— Венди Хэннифорд.

— Да, я ее зарезал, однако не надо делать поспешные выводы. Вы все разузнали и с легкостью обрекли меня на смерть. Но известно ли вам, каким мучениям я подвергался, сколько бессонных ночей провел, преследуемый бесом-искусителем? Тысячу раз я давал себе слово перестать ходить к ней, но шел снова и снова — с бритвой в кармане, раздираемый страстным желанием перерезать ей глотку и искренним ужасом перед возможностью совершить это страшное преступление! Что вы можете знать о том кошмаре, в котором я жил последнее время?

Я опять промолчал.

— Да, я ее убил, но что бы ни случилось, никогда не совершу подобное вновь. Так неужели же вы серьезно считаете, что я представляю угрозу для общества?

— Конечно.

— Но почему?

— Для общества разгуливающий на свободе преступник всегда представляет угрозу.

— Но в чем же смысл? Ведь если я сделаю то, чего вы от меня ждете, никто даже не узнает, что я убийца и понес наказание за совершенное убийство.

— Об этом буду знать я.

— Значит, берете на себя роль судьи и присяжных? Так я понимаю?

— Нет, не так. Эту роль возьмете на себя вы.