Лоренс Блок - Грехи отцов наших

Когда мы уже подъезжали, я сказал:

— Как бы там ни было, мне хочется, чтобы вы помнили то, о чем я вам говорил: Венди непременно встала бы на путь истинный. Не знаю, сколько времени бы это заняло, но думаю, не больше года.

— Это опять-таки ваши предположения.

— Да, конечно, доказать я ничего не могу, но чувствую это вполне определенно.

— Но ведь это ужасно. Она могла исправиться…

В здании аэропорта мы распрощались, и я направился к расписанию. Ближайший рейс на Нью-Йорк ожидался через полчаса. Диспетчер проставил в моем обратном билете дату и час вылета, и я повернулся к выходу, чтобы немного размяться после длительного сидения в кабинете и автомобиле. К моему удивлению, от дверей ко мне направлялся Хэннифорд с чеком в руках.

На мой безмолвный вопрос он сказал, что очень доволен проделанной мной работой и что я честно заслужил небольшую премию. Как и в первый раз, он попросил назвать сумму. Я смутился и вознамерился отказаться от всяких премий, но вовремя вспомнил лекцию, которую прочитал юному Льюису Пэнкау. Если тебе предлагают честно заработанные деньги, бери их.

Сумму я так и не смог назвать — от неожиданности предложения, наверное. Хэннифорд что-то черкнул, и я взял протянутый чек.

Только усевшись в удобное кресло в самолете, я развернул бланк. Тысяча долларов! Так до сих пор и не могу понять, почему он выписал такую огромную сумму.

В своем номере я снял с полки словарь с перечнем святых и начал листать страницы, пока не наткнулся на статью о Святой Марии Горетти. Родилась она в 1890 году в Италии и в возрасте двенадцати лет попалась на глаза одному молодому человеку. Тот стал домогаться ее любви и пригрозил в случае отказа убить упрямицу. Мария решительно воспротивилась и действительно была им убита — он колол ее кинжалом до тех пор, пока она не скончалась от полученных ран. Мучения Марии продолжались двадцать четыре часа!

Парня заключили в тюрьму; через восемь лет он полностью раскаялся, но был выпущен на свободу только после отбытия всего срока, то есть еще через двадцать семь лет. А на Рождество 1937 года получил причастие вместе с матерью убитой им девушки. С тех пор его часто приводят в пример завзятым сторонникам смертной казни.

Замечательный словарь! Всегда нахожу в нем что-нибудь интересное.

Я отправился перекусить в ресторан отеля, но вскоре обнаружил, что мне совершенно не хочется есть. А потому решил наведаться в свой излюбленный бар Армстронга. Там я уселся за тот же столик в глубине зала, где несколько дней назад и началась вся эта история.

Кэйл Хэннифорд вошел в мою жизнь во вторник, сейчас суббота. Но мне показалось, что прошло гораздо больше времени.

Разумеется, все началось не с нашей встречи с Хэннифордом, а значительно раньше, но вот когда именно? — размышлял я, попеременно отхлебывая то кофе, то коньяк. Трагическая гибель обоих молодых людей была предопределена. Что послужило толчком? Знакомство Венди и Ричарда, а затем проживание под одной крышей? В каком-то смысле это подстегнуло события; если же смотреть в корень, то причина случившегося крылась в смерти Роберта Блора в далекой Корее и в том, что Маргарет Вэндерпол вскрыла себе вены.

А вообще-то все неприятности пошли от прародительницы Евы, подвел я итог своим мыслям. Не надо было ей впутываться в эту историю с яблоками: опасная это штука — познание добра и зла, слишком велико искушение сделать неверный выбор.

— Угостите девушку стаканчиком? — раздалось у меня над ухом.

Я встрепенулся и поднял голову. У моего столика стояла оживленная Трина, на этот раз она не работала; вглядевшись в мое лицо, девушка перестала улыбаться.

— Эй! Ты где-то очень далеко.

— Так, думал кое о чем.

— Предпочитаешь посидеть в одиночестве?

— Как раз наоборот. По-моему, ты только что хотела, чтобы я тебя угостил. Или мне почудилось?

— Отнюдь. Я бы не отказалась немного выпить и поболтать.

Подозвав официанта, я заказал две порции виски с содовой. За легкой болтовней незаметно пролетело сорок минут, во время которых наши стаканы трижды наполнялись снова. Потом Трина протянула через стол руку и провела пальцем по моей щеке.

— Мэт, хочу тебя спросить… — неуверенно начала она.

— Внимательно тебя слушаю.

— Ты мне сегодня не нравишься. У тебя неприятности?

— Я бы так не сказал. Просто день выдался муторный. Пришлось слетать на север и встретиться с одним человеком. Надо признаться, наша беседа не доставила мне особой радости.