Харлан Кобен - Скованные одной цепью

— Ого! — не удержался Майрон.

— Мне предлагали десять тысяч за эту афишу. И деньги бы мне не помешали, но… — Она оборвала себя. — Я нашла вас в «Гугле». Баскетболом я никогда не интересовалась, так что имени вашего не знала.

— А, когда это было.

— Но сейчас вы менеджер Лекса Райдера?

— Я его агент. Это немного другое. Но в принципе да, я работаю с ним.

Эвелин обдумала услышанное и сказала:

— Следуйте за мной. — Она двинулась к лестнице, ведущей вниз, в подвальное помещение. — Мой муж Хорас. Вот кто был настоящим фанатом.

В тесном подвале потолок был так низок, что Майрон не мог выпрямиться во весь рост. На полу лежал серый матрас, на черной фибергласовой подставке громоздился старый телевизор. Вся остальная часть подвала была, можно сказать, занята «Лошадиной силой». Раскладной стол, из тех, что используют, когда за обычным столом все не умещаются, был завален всем, что с ней связано, — фотографиями, обложками журналов, нотами, рекламной продукцией, барабанными палочками, рубашками с символикой, куклами. Майрон узнал черную рубашку с металлическими пуговицами.

— Именно она была на Гэбриеле на концерте в Хьюстоне, — пояснила хозяйка.

В подвале было два складных стула. На них валялись вырезанные из бульварных газет фотографии из серии «Уайр в разных видах».

— Извините за беспорядок. Эта трагическая история с Алистой Сноу совершенно потрясла Хораса. Он тогда не отрывался от этих снимков, сделанных папарацци. Видите ли, Хорас по образованию инженер. Хорошо знал математику, решал всякие задачки. — Эвелин указала на кипу газет. — Все это фальшивки.

— То есть?

— Хорасу всегда удавалось доказать, что к Гэбриелу все это не имеет никакого отношения. Возьмите хотя бы этот снимок. У Гэбриела Уайра на внутренней стороне правой руки был шрам. Хорас достал оригинал негатива и увеличил его. Никакого шрама не обнаружилось. Далее, ему удалось математическим путем — только не спрашивайте, как именно — установить, что на этом мужчине туфли десятого размера. А у Гэбриела был двенадцатый.

Майрон молча кивнул.

— Наверное, со стороны это может показаться странным. Настоящая мания.

— Да нет, отчего же.

— Другие болеют за какую-нибудь команду, ходят на скачки, коллекционируют марки. А Хорас был влюблен в «Лошадиную силу».

— А вы?

— Пожалуй, меня тоже можно назвать фанаткой, — улыбнулась Эвелин. — Хотя до Хораса мне далеко. Мы вместе ездили на концерты, ночевали в палатках. И ночами, при тусклом свете, вслушивались и старались уловить истинный смысл песни, скрывающийся за словами. Вроде бы ерунда, но чего бы я только не отдала за одну такую ночь, всего одну.

По ее лицу скользнула тень. Майрон заколебался, стоит ли вторгаться на эту территорию, потом решил, что да, пожалуй, можно.

— А что стряслось с Хорасом? — спросил он.

— Он умер в январе прошлого года. — Голос Эвелин слегка дрогнул. — Инфаркт. Это случилось, когда он переходил улицу. Прохожим показалось, что его сбила машина, но Хорас просто упал на переходе и умер. Вот и все. Его не стало. А было ему всего пятьдесят три. Мы еще в школе влюбились друг в друга. Вырастили в этом доме двоих детей. Строили планы на старость. Я как раз только что ушла с работы на почте, так что появилось время попутешествовать.

Эвелин беспомощно улыбнулась — мол, что поделаешь — и посмотрела куда-то в сторону. У каждого свои боли, беды и призраки. И все мы непринужденно разговариваем, улыбаемся и делаем вид, что все в порядке. Мы вежливы с посторонними, мы уступаем им дорогу, стоим в очередях в магазине и скрываем свои несчастья. Мы упорно трудимся и строим планы, но чаще всего они катятся в тартарары.

— Примите мое искреннее сочувствие, — сказал Майрон.

— Не надо было мне все это вам рассказывать.

— Ну что вы.

— Понимаю, мне давно пора бы уйти от всего этого. Оставить позади. Но пока не получается.

Не зная, что сказать, Майрон ограничился классическим:

— Понятно.

Эвелин выдавила улыбку.

— Ладно, насколько я понимаю, вас интересует эта символика, этот знак?

— Честно говоря, да.

Эвелин Стакман пересекла комнату и открыла шкаф с картотекой.

— Хорас все пытался понять, что это означает: листал словари санскрита, китайского, занимался иероглифами и все такое прочее, — но так ничего и не добился.

— А где вы впервые увидели это?

— Вы про знак? — Эвелин потянулась к картотеке и извлекала нечто похожее на футляр музыкального диска. — Вам известен этот альбом?