Никита Воронов - Последняя ночь

Потом, после какой-то скандальной истории с пропавшими документами, обе девицы оказались за порогом. Татьяне удалось зацепиться за место в гостинице, а ее молодая и темпераментная подружка еле унесла из негостеприимного Санкт-Петербурга свои очаровательные ноги.

Некоторое время Татьяна об Олесе ничего не слышала, но как-то прошедшей осенью к ней в коммуналку заявились недовольные ребята из Службы безопасности во главе с самим Андреем Марковичем.

Посетители заставили девушку пережить несколько не самых лучших часов, ничего не объясняя, а только спрашивая. Было очень — и очень! — больно… Но в конце концов, убедившись, что она и вправду знает о Лукашенко совсем немного, ей велели держать язык за зубами и сообщить, как только беглянка подаст о себе весть.

А буквально на следующей неделе Олеся действительно позвонила по междугороднему телефону в гостиницу. Сообщила, что приезжает, попросила забронировать номер…

Татьяна никому не могла отказать — ни подруге, ни людям из «Первопечатника». Узнав о предполагаемом визите интересующей персоны, господин Удальцов поблагодарил перепуганную до полусмерти девушку и посоветовал дождаться гостей от него.

Гости появились за несколько часов до конца смены — двое симпатичных молодых людей с прибалтийским акцентом и запоминающимися лицами. Они привезли бывшей сотруднице издательства некоторую сумму в качестве премии за своевременную информацию, а также выразили желание поселиться в «Рубеже», в номере, соседнем с тем, который предназначался Лукашенко.

Разве откажешь? Вот и Татьяна не устояла.

Сделала все, как просили, ушла домой — и всю ночь провалялась без сна. Представляла, как сменщица выдает Олесе ключи, как та поднимается в лифте на третий этаж, как ложится, ни о чем не подозревая…

В конце концов не вынесла: встала, прошла по холодному коридору мимо притихших дверей и кухонных запахов, а затем почему-то на ощупь, не зажигая света, сняла трубку общественного телефона:

— Алле?

Кое-чему она за время работы в «Первопечатнике» научилась. Прямо звонить не стала: набрала сначала восьмерку, потом код Санкт-Петербурга и только после этого — номер нужного абонента в гостинице. Получилось, как будто звонят откуда-то по «межгороду». — Алле!

Длинные, пронзительные гудки следовали один за другим — сначала Татьяна мысленно торопила их, потом зачем-то считала, потом сбилась…

Лукашенко так и не подошла, и девушка нажала на рычаг — буквально за мгновение до того, как ночная горничная вошла в номер. Татьяна не помнила, как вернулась к себе и обрушилась в черное марево сна.

А на следующий день уже вместе со всеми узнала о случившемся.

В каком-то оцепенении она пережила милицейскую суету, умудрилась даже скрыть от посторонних глаз свое давнее знакомство с убитым горем отцом покойной подруги — впрочем, особых стараний это и не потребовало… Но потом запила, опустилась до неприличия и при следующей реорганизации гостиничного хозяйства была без сожалений уволена новыми хозяевами.

Нечаев нашел ее почти случайно — в каком-то грязном мясном ларьке неподалеку от станции метро «Ладожская»… — Да, дёла-а!

Разумеется, многое из того, что так отчетливо и подробно представил себе Виноградов, не уместилось в нескладных, но искренних строчках прочитанного письма.

Однако опыт оперативника и умение расшифровывать эмоциональный фон событий позволили Владимиру Александровичу в общем-то безошибочно восстановить хронологию и причинно-следственные связи.

Картинка получалась жутковатая…

Адвокат в очередной раз перечитал послание Дениса. Убедился, что содержание его намертво закрепилось в соответствующих ячейках памяти, встал и прошел к пассажирскому туалету по правому борту.

Там он достаточно шумно справил нужду и вместе с продуктами своей жизнедеятельности спустил в лабиринты фановых труб мелко разорванные останки письма.

Вернулся на место — за мутными стеклами иллюминатора уже показались финские берега…

Люди из полицейской «наружки», которые плотно опекали Виноградова в рейсе, не получили задания откорректировать поведение «объекта» с целью изъятия корреспонденции. На каком-то этапе это еще вполне можно было сделать — открыто или зашифрованно, однако теперь они только с досадой фиксировали его действия в сводке негласного наблюдения.

Владимир Александрович не знал точно, как выглядят легендарные «три тополя на Плющихе» — он даже фильм с этим ставшим уже нарицательным названием не удосужился посмотреть. Однако сразу же почему-то решил, что оно полностью соответствует собирательному образу тех, кто встречал Виноградова на набережной города-порта Хельсинки.