Дэн Симмонс - Круче некуда

Кеннеди уже не слушал его.

— Пришло время кормить крыс, старина.

В тоннеле раздалось эхо шести выстрелов.

Оба фонарика упали в неглубокую воду и покатились. Остановившись, они оказались развернутыми в противоположных направлениях. В воздухе пахло порохом. Два тела лежали неподвижно, носки начищенных ботинок торчали вверх. Третье тело тоже не двигалось, но от него доносился странный и гадкий свистящий звук.

Курц не шелохнулся.

Из темноты беззвучно вышел человек. Очень высокий и хулой, в коричневом плаще, надетом поверх костюма из шерстяной ткани. Плащ на нем выглядел коротким и поношенным. На голове человека была баварская охотничья шляпа с воткнутым в нее небольшим красным пером. Из-под нее виднелось узкое, но странным образом симпатичное лицо со слегка выступающей нижней губой и рыжими усами. Печальные, но очень внимательные глаза смотрели по сторонам сквозь толстые стекла очков в черной оправе. В руке у мужчины был самозарядный пистолет «ллама» без глушителя.

Он подошел к первому телохранителю, Теодору, и пару секунд смотрел на него. Потом он осмотрел Эдварда. Оба были мертвы. Мужчина поднял с пола один из фонариков.

— Три, — дрожащим голосом произнес Курц. Он вообще не был уверен, что сумеет говорить. — Мне придется платить по этому счету лет двадцать.

— Не три, — возразил мужчина, поворачивая фонарик и пистолет в сторону Курца. — Четыре.

Курц дернулся и обхватил колени руками.

— Хорошо, четыре, — сказал он.

Датчанин покачал головой.

— О нет, нет же. Я не имел в виду вас, мистер Курц. Я говорил о том человеке, которого Кеннеди оставил у верхней двери.

Курц ощутил нечто неописуемое. Такое можно только пережить. Скажем лишь, что ощущение касалось внутренностей.

Датчанин присел рядом с одним из телохранителей, достал из его кармана маленький ключ и расстегнул наручники, освободив Курца. Курц бросил их в воду.

— Я ничего не слышал и уже начал беспокоиться, — сказал Курц, потирая запястья.

— Лучше, когда тебя не слышно, — ответил Датчанин. В его речи чувствовался слабый североевропейский акцент. Он достал другие ключи из брючного кармана Брайана Кеннеди. Тот слегка пошевелился.

Курц встал на одно колено рядом с Кеннеди. Аккуратно уложенные волосы лежащего намокли и разлохматились. Его глаза были открыты, а рот двигался. Свистящий звук исходил от двух отверстий в его груди. Датчанин застрелил обоих телохранителей, попав в сердце, но Кеннеди он уготовил по одной пуле в каждое легкое.

— Это называется всасывающими ранами грудной клетки, — мягко произнес Курц. — Старина.

Он достал из кармана Кеннеди все еще работающий наладонный компьютер.

— Нам это понадобится, чтобы вернуться? — спросил он Датчанина.

Человек в коротком плаще покачал головой.

Курц положил наладонник на окровавленную грудь Кеннеди. Из напряженного рта на лице этого симпатичного молодого человека воздух не выходил. Он нашел себе дорогу сквозь две дыры в груди.

— Так что вот, — сказал Курц. — Если захотите ползти, используйте эту штуку, чтобы найти дорогу. Но постарайтесь ползти побыстрее. Крысы, вам ли не знать.

Взяв в руку второй фонарик, Курц встал, и они пошли по катакомбам.

— Я не знал, получили ли вы мое послание, — сказал Курц, когда они оставили лежащие тела за поворотом тоннеля.

Датчанин сделал неопределенное движение плечами. Потом он убрал пистолет под плащ.

— Я выполнил другую работу и сегодня был свободен.

— А я имею шанс услышать насчет... другой работы?

— Вполне возможно, — ответил Датчанин. — В любом случае, сегодняшняя работа не будет стоить ни вам, ни графине Феррера ни цента. Это... как сказать правильно... дело чести.

— Графиня Феррера? — переспросил Курц. Они вошли в следующий тоннель, с более высоким потолком. Датчанин шел на шаг впереди.

— Разве вы не знали, что наша милая Анджелина Фарино замужем за одним из знаменитейших в Европе воров, по совместительству — членом благородной семьи? — спросил Датчанин. — Я удовлетворил ее просьбу из уважения к графу. Он не тот человек, которого стоит оскорблять.

— Я думал, старый граф умер, — сказал Курц.

Датчанин криво улыбнулся.

— Многие люди считают его мертвым уже в течение десятилетий. Я же всегда исхожу из предположения, что безопаснее считать его живым.

— Значит, она не вдова? — пробормотал себе под нос Курц. — Разоденьте меня и зовите Салли.

Они дошли до последней развилки. Датчанин на минуту остановился, чтобы перевести дыхание. Курц понял, что этому мужчине уже под шестьдесят, если не больше.