Михаил Попов - Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека

Анастасия Платоновна хмыкнула, ставя ногу на ступеньку.

— Ну что вы остановились, идемте, идемте, — обернулась ко все более мнущимся гостям.

Внутри дома играла музыка. По мысли Георгия Георгиевича, имевшего, естественно, разнообразный житейский опыт, неосторожные любовники должны были бы тихо дрыхнуть, преступно насладившись друг другом. Внезапная супруга застает их в полной тишине, разметавшихся на семейном ложе. Такой рисуется картина нормального адюльтера. Хотя здесь и адюльтер какой-то извращенный.

Когда все трое вошли на кухню, то застали там мужа Васечку орудующим у газовой плиты.

— О, — беззаботно сказал он, — а я как раз кофеек.

Он был в халате, из-под которого торчали худые жилистые ноги, кривоватые. Вообще невысок ростом, костист, широкоплеч. Шишковатый лоб. Очки в золотой оправе весело блеснули, когда он поворачивался к гостям.

По кухне плавал уютный запах кофе. Георгий Георгиевич почувствовал облегчение. Успел сплавить! Молодец, шишколобый. Зачем, правда, человеку лишний скандал. И Настеньку не придется насильственно переводить в основной состав.

— Привет, милый, мы только что с самолета. Георгий Георгиевич любезно согласился меня подвезти.

— Садитесь. Сейчас мы будем его пить, — дружелюбно сказал честный муж, принюхиваясь к своему вареву.

Георгий Георгиевич и Лолик уселись в плетеные кресла к круглому столу. Подружка смелой спорщицы тоже вздохнула свободнее. Все эти семейные сцены так утомительны. Даже чужие семейные сцены. Просто нельзя было отказать шефу, когда он попросил поехать вместе с ним.

— Может быть, омлет? — поинтересовался хозяйничающий у плиты. — Я мигом. В нашей семье кухня — моя вотчина.

— Нет, нет, — замахал руками Георгий Георгиевич, — кофе более чем достаточно.

Анастасия Платоновна с иронической улыбкой наблюдала за происходящим.

За спиной у сидящих скрипнула отворяемая дверь, по стенам промелькнули искаженные квадраты стеклянных отсветов. Гости снова оцепенели. Потом, сделав над собой усилие, Георгий Георгиевич обернулся и, увидев большого рыжего кота, чуть нервно рассмеялся.

— А, — наклонилась к нему Анастасия Платоновна, — это ты, Марсик. Ты хорошо себя вел?

— Он хорошо, — серьезно ответил муж, орудуя кофеварочными приспособлениями.

— Знаешь что, милый, давай я все-таки накрою сама, а ты зови свою гостью, она, наверное, уже проснулась.

Василий кивнул.

— Наверное. А вот и она сама.

Застекленная дверь в глубине кухни снова открылась, и на пороге появилась заспанная и растрепанная девица. Очень заспанная. Она внимательно, но явно ничего при этом не понимая, рассматривала находящихся на кухне.

— Привет, — сказала ей Настя, — что с тобой, Вер, ты как будто меня не узнаешь.

Та наконец что-то поняла. Например, то, что вышла к людям в самом легком нижнем белье. В лице ее стал медленно изображаться ужас.

— Я все понимаю, дорогуша, — продолжала щебетать Анастасия Платоновна, — мы немного неожиданно, но нельзя же в таком виде. Вот и Георгий Георгиевич здесь, и Лолик. Помнишь, я тебе о ней рассказывала. Иди прими душ. Наверное, уже знаешь, где он. Иди, Верочка, иди.

Заспанная и перепуганная девица стала проваливаться сквозь стеклянную дверь в явном намерении исчезнуть как следует. Навсегда или даже более того. Наконец она справилась с дверью и зашлепала босыми ногами по ступеням деревянной лестницы, уводящей на второй этаж.

— Слушай, — обратилась Анастасия Платоновна к мужу, — чем ты ее опоил? Я никогда не видела Верку такой. Она невменяемая.

— Опоил? — муж равнодушно пожал мосластыми плечами. — Ядом любви, конечно.

— Позвольте, я сниму пиджак? Чудовищно душно.

Леонтий Петрович сделал скупой приглашающий жест: ради бога, мол. Не жалко.

Петриченко не без труда стащил с пухлых и потных плеч влажный пиджак и аккуратно повесил на спинку стула. Хозяин комнаты подозрительно и неприязненно наблюдал за его действиями. Он был не рад визитеру. Зачем явился, да еще почти ночью?

— Позвольте, я сяду?

Человеку, снявшему пиджак, сесть не запретишь. Леонтий Петрович мрачно кивнул. Сам остался стоять, прислонившись к подоконнику. Решил пока говорить как можно меньше. Пусть потный демократ тащит телегу разговора самостоятельно. Однако как он устраивается! Надолго. Может, стоило в самом начале указать ему на дверь? Но встретились внизу, а там, в подъезде, дверь общественная.

— Вы, наверное, удивлены моим появлением?