Михаил Попов - Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека

В сотый, наверное, раз прочитав написанное рукой истязуемого ученика, Леонтий Петрович решил подвести некоторые итоги.

Что можно с уверенностью утверждать по итогам умственного расследования? Семнадцатилетний юноша по имени Роман Миронов, подвергнутый действию неизвестного наркотика, оказался в некой клетке. Клетка эта расположена под землей, вероятнее всего — в подвале какого-то дома. Но где этот дом? Впрочем, и здесь можно кое-что прояснить. Сомнительно, чтобы такого бугая, как Роман, даже оболваненного химически, удалось бы незаметно транспортировать, не привлекая внимания. Можно было утверждать, что клетка эта находится неподалеку от злополучной пивной. Саня Бухов покажет, какой именно. Кроме того, есть и еще один ориентир — грохот за стенами помещения, где расположена клетка. Или метро, или трамвай, не так много, но больше, чем ничего.

Леонтий Петрович отхлебнул чаю и подошел к окну. Быстро темнело. Из сквера доносились взрывы пьяноватого неприятного хохота. Бродили сигаретные огоньки.

Продолжим.

Что можно сказать о самом мучителе? Человек роста небольшого, можно даже сказать, что он щупл. Комплекс маленького мужчины? Возможно. Один ради самоутверждения становится французским императором, другой истязает туповатого московского акселерата. Теперь противогаз. Это тоже важно. Это может означать: а. — мучитель лично знаком Роману и не хочет, чтобы тот его узнал, б. — в планы мучителя не входит убийство парня, и он боится, как бы Роман не опознал его впоследствии. Во второе хотелось бы верить больше, чем в первое, но первое вероятнее. Надобно повнимательнее всмотреться в тех, кто находится, или находился, поблизости от Романа.

И всматриваться надо поскорее, потому что долго Роман не протянет, писания его прямо-таки сочатся кровью и отчаянием.

Раздался звонок в дверь. Дверь открыла Раиса, соседка Леонтия Петровича, девушка без возраста. Это пришли Бухов с Русецким. Ребята были мрачны, в умеренном подпитии. Оба рослые, коренастые, с шеями ненормальной толщины, с белыми мозолями на костяшках пальцев. У одного черный ежик и черная кожаная куртка — Бухов, у второго ежик рыжий и куртка джинсовая, соответственно — Русецкий.

Шумно ступая огромными остроносыми башмаками, они подошли к столу, с грохотом придвинули стулья, сели, одинаково поставив локти на скатерть.

Леонтий Петрович отхлебнул чаю, почесал кончик носа и спросил:

— Ничего?

Саня Бухов едва заметно, но отрицательно покачал головой. Русецкий нахмурился и покрутил золотую «гайку» на пальце.

— Дурное какое-то дело. Мы со всеми побазарили — никто ничего. Его не за деньги подпалили.

— Согласен. Он и сам об этом сообщает, — подполковник постучал пальцем по листку с письмом Романа.

— Что будем делать? — спросил Русецкий, голос у него оказался неестественно низким и шершавым, сжег каким-то ацетоном голосовые связки.

— Продолжать.

— Что продолжать? — Бухов, потирая левое запястье.

— Искать. Он где-то рядом, неподалеку. Чую, — энергично сказал подполковник, и нос его подергался. — Надо обшарить все подвалы, склады и другое похожее все. Особенно те дома, что стоят возле метро и трамвайной линии. И будьте поосторожнее как-нибудь. Не ходите по одному.

Бухов и Русецкий одновременно исподлобья поглядели на своего бывшего наставника.

— На всякий случай, — улыбнулся тот, — может ведь быть, что это война против всей вашей команды. Тоже надо и такое учитывать.

Саня Бухов опять едва заметно помотал головой.

— Навряд. Но я поговорю с бандитами с нашими.

— С бандитами, — заинтересовался военрук, — а вы кто?

— Мы «отморозки», — просипел Русецкий.

— A-а, ну, в общем, понятно. Но все равно присматривайтесь. Чую я, что гад этот не издалека. Где-то поблизости сидел. И момента ждал. И Ромку он выбрал не случайно. Вот только бы докумекать, чего ему надо.

— Лажа, — поморщился Русецкий, — если не бабки, то что ему еще может быть надо?

— Может, тут, ребятки, не бабки, а баба? — загадочно улыбнулся подполковник.

«Ребятки» переглянулись.

— Надо с Люськой побазарить, — неуверенно прогудел Бухов.

— Кто это Люська?

— Его кошелка.

— Постоянная?

— Ну, как постоянная… сейчас вроде да.

— Скажи ей, Саня, что мне нужно с ней поговорить. Лучше у вас где-нибудь. В знакомой обстановке, значит. А теперь идите, да в оба глядите.

Парни поднялись и шумно двинулись к выходу. Подполковник грустно и мудро посмотрел им вслед. Еще нет и восемнадцати, а какие волчары. Он помнил их по училищу очень хорошо — и тогда уже они были лихими пареньками. Дрались, курили, приворовывали. Как почти все. Нынешняя их жизнь была для него загадкой, он чувствовал, что внутрь они его не пустят, а жаль. Может быть, и пригодилась бы, может, и сработала бы его педагогическая жилка и удалось бы ему отвести эти души заблудшие от дел самых плохих. Эх, мальчишки, искренне вздохнул Леонтий Петрович, на какую жизнь обрекли мы вас. Что стало со страною, что стало с вами. Кто ответит за все это?! Подполковник отвернулся к темному окну, отхлебнул холодного уже чаю и молча сказал: я и отвечу. И на сердце у него стало если и не легче, то чуть-чуть яснее.