Светлана Шиловская - Замок на гиблом месте. Забавы Танатоса

Олег Евсеев снабдил свою повесть «Забавы Танатоса» подзаголовком «Старомодный детектив» и эпиграфом из самого, пожалуй, авторитетного автора литературы об античных мифах, Николая Куна, о Танатосе. А вот что пишет Кун об Эросе (Эроте), сыне Афродиты, древнегреческой богини любви: «Эрот веселый, шаловливый, коварный, а подчас и жестокий мальчик… Стрелы Эрота несут с собой радость и счастье, но часто несут они страдания, муки любви и даже гибель» [3] Н.А. Кун. Легенды и мифы Древней Греции. — М.: Просвещение, 1975. . В XIX веке о людских взаимоотношениях, происходящих по воле Эроса и Танатоса, возникающей страстной любви и о идущей ей вслед трагической смерти написано немало остросюжетных романов и даже пьес, например романы Шкляревского и драмы Сухово-Кобылина. Эти произведения пользовались большой популярностью, печатались они, как правило, глава за главой в периодической печати.

«Забавы Танатоса» — искусная, весьма профессиональная и будоражащая чисто детективный интерес стилизация под детектив 80-х годов XIX века. Больше того, весьма много общего мы находим в этой вещи и в не хрестоматийном, и единственном детективном, произведении Антона Павловича Чехова «Драма на охоте», также имеющем подзаголовок — «Истинное происшествие». И у Чехова, и у Евсеева события происходят в поместье родовитого дворянина, в первом случае хозяин граф, во втором — князь. Обе жертвы — дочери управляющих этого поместья, у Чехова — Ольга, у Евсеева — Анна. Обе девицы, выражаясь корректно, не отличаются благоразумием. Обе, между прочим, зарезаны. Наконец, что весьма важно, и Чехов, и Евсеев используют одинаковый сюжетный прием: убийцей оказывается герой-рассказчик. «Извольте… Убил я под влиянием аффекта. Теперь ведь и курят, и чай пьют под влиянием аффекта… В тот вечер была она так хороша, что я, пьяный, забыл все и сжал ее в своих объятиях… И, в самый разгар клятв, ей вздумалось вдруг сказать отвратительную фразу… Я схватил маленькое, гаденькое существо за плечи и бросил его оземь… Ну… и добил ее…» [4] А.П. Чехов. Драма на охоте. Рассказы. — М.: Правда, 1986. (Большинство отточий здесь авторские, демонстрирующие сбивчивую речь героя.) Как Павел Владимирович Беклемишев у Олега Евсеева признается читателю в содеянном в финале, мы помним, и цитировать не будем, важно, что в обоих случаях это — речь героя, исповедь по прошествии довольно большого отрезка времени. Местами автор «Забав Танатоса» демонстрирует совершенно чеховский язык: «…продолжал отец Ксенофонт, глазами и всем лицом как бы спрятавшись в черную свою бороду». Это эталонный литературный русский язык без диких новейших изменений, яркое достоинство любого текста.

Но, конечно, повесть Олега Евсеева интересна не только этим. Детективная интрига сама по себе чрезвычайно увлекательна — следователь, берущийся расследовать первое убийство, становится очередной жертвой… Великолепно выписаны характеры последней трети девятнадцатого века, демонстрирующие стремление к прогрессу, с одной стороны, и к старине — с другой, проблема, кстати сказать, актуальная и по сей день. И совсем немаловажно то, что Олег Евсеев напоминает: русский детектив — жанр с традициями, в прошлом у нас очень много достойных авторов, Достоевский, например, пользовался детективными историями как сюжетной основой для своих чрезвычайно сложных романов, и чрезмерно увлекаться переводными страшилками нам не стоит.

Сергей ШУЛАКОВ

ПО ГОРИЗОНТАЛИ: 5. Какая организация в Англии издавала когда-то газету «Лови! Держи!»? 6. Кто орет перед тем как послать? 10. Сыщик из детективных романов Дарьи Донцовой. 12. Ребенок, связавший Володьку Шарапова с младшим сержантом Синичкиной, из сериала «Место встречи изменить нельзя». 13. Звезда криминального сериала «Игра на выбывание». 14. Заказчик убийства Льва Троцкого. 15. «Граф Монте-Кристо» российского кино. 16. «Неразрешимый… противоречий». 18. Голливудская звезда из криминального боевика «Смертельное оружие». 21. Звезда мистического детектива «Дар». 22. «Истязатель рукописи». 23. Любитель дрязг. 25. Какого великого философа посадили в Бастилию за «Два стихотворения против регента Филиппа Орлеанского»? 26. Полицмейстер из детективного романа «Пелагия и белый бульдог» Бориса Акунина.