Андрей Троицкий: Американский брат

Двое полицейских остановились неподалеку. Один посматривал на Джона и что-то говорил своему напарнику. Они потоптались на месте и пошли куда-то по своим делам.

– Ты выглядишь несчастной. Что-то случилось?

– Пожалуй…

– Могу попробовать угадать. Неудачная покупка? Или роковой мужчина?

– Из-за такой ерунды я не расстраиваюсь. Покупки и мужчины мало что для меня значат. Если честно: моя жизнь в Москве потеряла всякий смысл. Мне больше не на что надеяться, нечего ждать. Я так несчастна, что готова писать стихи. Правда ведь, что стихи пишут только несчастные люди? Впрочем, ты этого знать не можешь.

Джон посмотрел на часы и подумал, что Лика Перумова сейчас уже может шевелить руками, ходить по квартире и даже давать показания понаехавшим полицейским. Она назовет настоящее имя убийцы, скажет, что он американец. Может быть, покопается в своих многочисленных альбомах, найдет его фотографию. Если среди полицейских попадется толковый человек, он первым делом прикажет обзвонить международные аэропорты и узнать, был или заказан билет на имя Джона, если да, на какой рейс. Можно было предвидеть, что из-за погодных условий рейс отложат на неопределенное время и как-то подстраховаться. Заранее позаботиться о паспорте на чужое имя. Иле ввести Лике двойную дозу этой дряни, чтобы она до завтрашнего утра не смогла бы ни пальцем пошевелить, ни слова сказать. Но препарат не так уж безобиден, немало случаев, когда в больших дозах он провоцировал инсульт и даже приводил к смерти. Нет, он все сделал правильно. Все правильно…

– Я сам писал стихи, – сказал Джон. – Ну, это были ученические подражательные вещи. Ничего серьезного. Даже напечатал несколько стихотворений в одном нью-йоркском литературном журнале. А потом подписал контракт и ушел в армию, а там было как-то не до стихов. По возвращении снова учился, работал в одной очень большой охранной компании. Затем в другой, поменьше… Как-то попробовал снова взяться за перо. Но ничего не получилось.

– И ты был несчастен, когда их писал?

– Я был влюблен в одну девушку. Ну, из нашего класса. Теперь она взросла женщина, у нее ребенок. И своя жизнь. Возможно, мы с ней скоро встретимся.

– Ты ее по-прежнему любишь?

– Даже сильнее, чем в юности.

– Тогда почему ты так долго кис в Москве? Почему к ней не поехал?

– Это была моя ошибка. Люди сами не знают, чего им надо. Живут и думают, что все делают правильно. Но оказывается, что они ничего не знают и не понимают. Иногда можно исправить ошибки. Иногда бывает поздно. Но я надеюсь на лучшее.

– Дам тебе один совет: не заставляй женщин долго ждать, они этого не любят. Ладно, разберешься в своих проблемах без моих советов. Ты спросил, почему я несчастна… По самой простой утилитарной причине: мой папочка, на похороны которого я грозилась тебя пригласить, скончался… Только не надо слов утешения. Он скончался и все, что имел, все, чем владел, – деньги, недвижимость и даже коллекцию золотых монет, – отписал своей сиделке. Она возилась с ним три года. Переворачивала его с боку на бок, словно подгоревшую котлету. Натирала всякой вонючей химий, чтобы он не сгнил заживо, и вообще заботилась… И вот теперь сорвала свой джек-пот. А я осталась ни с чем. Ну, если не считать своих долгов. И небольшой квартиры, – и та у черта на рогах. Я могу подать в суд на эту сиделку, но тут еще одна деталь. Папаша оформил с ней брак, еще три года назад, тайком от меня. Какие же люди неблагодарные, он ведь мой отец…

– Очень жаль. Мои соболезнования.

– Брось. Какие соболезнования, когда я ждала его смерти… Что я говорю? Ждала я совсем другого. Богатства, свободы, которую дают деньги. Получила бы наследство, набралась наглости и сделала тебе предложение. Женила бы на себе. Честно говоря, была такая мысль… Ты мне всегда нравился. Ведь без денег ты бы, наверное, на мне бы не женился. Правда я не знала, что ты кого-то уже любишь. Мои шансы были не велики. А теперь их совсем нет.

Кажется, Кира Стоцкая была готова расплакаться, но сдержалась. Джон посмотрел на часы, если полицейские разговорили Лику, и она сказала правду, то его должны были задержать еще час назад, прямо здесь. Но в этом городе события развиваются медленно. Пока один начальник позвонит другому, что-то скажет, тот отдаст команду, но ее неправильно поймут, а когда поймут правильно, отдадут новую команду, но ее некому будет выполнять, потому что закончился рабочий день… Да, здесь все тянется дольше, от приказа до его выполнения, порой, большая дистанция, такая большая, что сам приказ теряет всякий смысл. Но сегодня полицейские будут шевелиться быстро, убит большой человек.