Андрей Троицкий - Американский брат

Но было поздно, – из темноты раздались два громких хлопка. Джон выстрелил в ответ, теперь он не видел противника, но точно представлял, где тот стоит. Охранник, выронив пистолет, спиной упал на ступеньки, попытался встать, но не смог. Джон вышел на площадку, открылась и тут же захлопнулась соседская дверь. Он нажал кнопку лифта, вошел в кабину и спустился на первый этаж.

В машине, которая привезла Бориса и охрану, мог остаться только один водитель. Большой вопрос – слышал ли он выстрелы. Если слышал, вряд ли рискнет в одиночку войти в подъезд и подняться наверх. Если нет, – тем лучше. Джон вышел из лифта, спустился с площадки первого этажа к входной двери и толкнул ее. Он опустил пистолет в карман плаща, сжал рукоятку. Чтобы прицельно выстрелить, ему нужно две секунды, не больше, но и не меньше.

Но подумал, что в обычные дни Борис наверняка поднимался к Лике один, но сегодня, когда не смог ей дозвониться, взял охрану, – на всякий случай. Двор, погруженный в темноту, уже спал. Черный "Мерседес" стоял метрах в двадцати от парадного. Стекла подняты, не разглядеть, есть ли кто внутри. Джон повернул к арке, он шел не торопясь, боясь оступиться на скользком тротуаре. Под аркой было светло, здесь он прибавил шагу, почти побежал. Оказавшись на улице, повернул к автобусной остановке, прошагал полквартала до того места, где припарковал машину. Он сел за руль, развернулся и поехал к набережной. Здесь он остановился, вышел и бросил в реку разобранный пистолет, а затем вернулся и проехал пару километров в сторону центра.

Джон остановил машину в темном дворе, достал из багажника небольшой чемодан. Внутри несколько рубашек, две пары брюк и какие-то мелочи, которые, как правило, берут в дорогу деловые люди: папка с бесполезными бумажками, набор ручек. Этот чемодан ему без надобности, но в аэропортах подозрительно относятся к людям, улетающим за границу без багажа.

Пару кварталов он прошел пешком, на углу Ленинградского проспекта поймал свободное такси и попросил водителя отвезти его в аэропорт Шереметьево. Там он зарегистрировался на рейс Москва – Нью-Йорк, прошел паспортный контроль, купил в киоске приключенческий роман в мягкой обложке, пару газет и сел в зале ожидания. Из окон видна ярко освещенная часть взлетного поля, дальше, за пеленой дождя, – фюзеляжи двух самолетов. Рейс задерживался по техническим причинам, Джон листал газету, стараясь сосредоточиться на чтении, но мысли были далеко.

Он думал, что милиция давно прибыла на место происшествия. Сейчас оперативники ходят по квартирам в поисках свидетелей, водитель Бориса наверняка уже рассказал о подозрительном незнакомце, который выходил из подъезда. Он видел Джона с боку и со спины, – и всего пару секунд, – что он может знать, кроме самых общих примет: рост, телосложение, цвет волос. Лика Перумова уже пришла в себя – она главный свидетель. Но в каком состоянии Лика, может ли она говорить или писать? – большой вопрос.

Это были отстраненные холодные мысли, не рождавшие волнения и страха, будто думал не о себе, – о каком-то другом постороннем человеке, чья судьба не трогала. Но и отделаться от этих мыслей он не мог, помимо воли возвращался к ним, снова видел Лику, неподвижно лежавшую на кровати, слезы в ее глазах, Бориса с портфелем, стоявшего возле двери, снова чувствовал запах горелого пороха и слышал выстрелы. Джон сложил газету и раскрыл книгу, но так и не смог сосредоточиться.

Объявили, что рейс откладывается еще на час. Джон стал разглядывать пассажиров, гуляющих по залу. Напротив табло стояла стройная женщина в темном меховом жакете с чемоданчиком. Надо же, Кира Стоцкая, – девушка, вечно ожидающая наследства. Наверное, летит за покупками в Италию или во Францию. Джон поднялся и поздоровался. Кира улетала в Париж, вылет задерживался из-за плохой погоды, объявили, – всего на полчаса, – наверняка врут. Они присели на скамейку и немного поболтали об общих знакомых и последних сплетнях.

– Ты с концами улетаешь или еще вернешься? – спросила Кира.

– Наверное, не вернусь.

– Жаль, что я тебя больше не увижу. Впрочем, в этом городе тебе нечего делать. И мне тоже. А встретиться мы можем, например, на Елисейских полях. Ты прилетишь в Париж, чтобы немного развеяться. И вот в людском круговороте увидишь меня. Я буду сидеть в летнем кафе, пить "Перье" и мечтать о чем-нибудь сугубо поэтическом, прекрасном. Например, о большом наследстве.