Андрей Троицкий: Братство выживших

Предприниматель Виктор Окаемов доживал последние часы в онкологическом центре на Каширке. Острая лейкемия, сразившая молодого мужчину три месяца назад, прогрессировала слишком быстро, чтобы надеяться отбить, выцарапать у болезни хотя бы еще одну неделю жизни.

Вечером буднего дня навестить Окаемова пришел его старый друг и компаньон Леонид Тимонин. Одноместная палата в конце коридора, которую занимал Окаемов, была не самой уютной, но чистой и светлой. Тимонин разложил на столе гостинцы, хотя знал, что больной не возьмет в рот ни крошки, кормят его принудительно, через капельницу.

Окаемов вызвал Тимонина, чтобы переговорить с ним один на один, в отсутствие Сергея Казакевича, третьего партнера и совладельца фирмы.

– Я только что разговаривал с врачом, – бодро начал Тимонин. – Он говорит, что ты держишься молодцом. Кажется, постепенно идешь на поправку. Анализы очень даже неплохие, почти как у здорового человека. Возможно, потребуется пересадка костного мозга…

Окаемов вяло махнул исхудалой рукой, давая понять, что времени слишком мало и жалко тратить эти последние крохи на вранье.

– При моей форме лейкемии пересадку костного мозга не делают. Такая операция не имеет смысла.

– Ну, не строй из себя великого специалиста, – улыбнулся жалкой улыбкой Тимонин. – Тоже мне, мировое светило.

– Оставь! Врачи искололи меня капельницами, высосали всю мою больную кровь на анализы. Честно говоря, мое место в анатомическом музее, среди формалинных трупов. Да и оттуда меня скоро выбросят на свалку. Впрочем, в одном мне повезло – меня не убили бандиты, я умираю от болезни.

Окаемову понравился собственный черный юмор. Он даже улыбнулся. Тимонин хотел что-то сказать, возразить, но промолчал. В эту минуту дверь в палату открылась, на пороге появился дежурный врач. Он посмотрел на часы и объявил, что время, отпущенное Тимонину на визит, закончилось.

– Пожалуйста, еще пять минут, – попросил Тимонин.

– Хорошо, но только пять, ни минутой больше. – И врач закрыл дверь с обратной стороны.

Окаемов снова заговорил, но быстро выдохся, его голос сделался совсем тихим, и Тимонину пришлось придвинуть стул к кровати и наклониться вперед, чтобы разобрать слова.

– Я составил завещание, – сказал Окаемов. – Все подробности узнаешь совсем скоро, когда я отброшу копыта. Завещание тебе понравится. Деньги не уйдут из нашей фирмы, а ты станешь богаче. Ты один. И еще… В сейфе у меня лежит кое-какая наличка. Раскидай ее между моими дальними родственниками, потому что близких родственников у меня нет. Адреса на бумажке. – Он показал пальцем на тумбочку.

Тимонин увидел на крышке исписанный листок, сунул его в карман.

– Все сделаю, как ты скажешь. Я думал, ты захочешь что-то оставить своей любовнице. Как там ее? Катерине…

– Нет, отдай наличку из сейфа родственникам, – заупрямился Окаемов. – Катя в деньгах не нуждается. Она приходила ко мне один раз. Была такая нервная, напряженная. Любовница… Красиво сказано. Она живет с другим человеком. По правде говоря, я сам давно уже ни на что не гожусь.

Дверь снова открылась. Врач безмолвно посмотрел на наручные часы и покачал головой.

– Уже ухожу, – ответил Тимонин, поднимаясь, но Окаемов остановил его.

– Подожди, – прошептал он. – Еще я хотел сказать про Казакевича. Он задумал одну аферу. Хочет двинуть наши деньги за границу, перевести их в какой-то банк для покупки несуществующих товаров. Он предлагал мне союз против тебя.

– Я знаю обо всем, – кивнул Тимонин. – Я уже разговаривал с Казакевичем и сказал «нет». Пока я жив, у него ничего не получится. А умирать я не собираюсь.

Окаемов протянул руку, но, так как сил на пожатие у него не осталось, просто положил ладонь на колено Тимонина. И через минуту заснул.

Ночь с субботы на воскресенье Леонид Тимонин провел в своем загородном доме на Рублевском шоссе в двадцати километрах от Кольцевой дороги. Как и в предыдущие дни, он сильно напился, но и после обильных возлияний плохо спал, один за другим переживая нелепые ночные кошмары, словно чувствовал приближение большой беды. Часто просыпался, уголком наволочки вытирал с лица холодный пот и через минуту проваливался в новый ужас. На самом деле ночные кошмары преследовали Тимонина всю неделю, пока он пьянствовал. Но вот ночь заканчивалась, и утром сердце снова билось ровно и спокойно.