Юрий Комарницкий - Нина «Золотоножка»

— Конечно, дорогой договорились, почему не обслужить такого красивого?

Шофер удовлетворительно хмыкнул и артистическим жестом пригласил Нину в кабину.

— Так зачем откладывать, дорогая.

Нина развернулась так, что открытая дверца машины осталась у него за спиной.

— Становись коленями на сиденье. Я сейчас, — сказала она.

Глаза водителя покрылись масляной краской.

— Свет пусть горит, я хочу все видеть, — сглатывая слюну сказал он.

— Полусогнувшись Нина положила водителю руки на плечи, теребя куртку, пальцы заскользили ниже. Внезапно, когда ее руки уже были у него на животе, произошло то, чему целый месяц ее учила Мери.

Взлет, и сцепленные пальцы Золотоножки обхватили затылок, как про себя назвала она водителя, — «гамбургского петуха». Широкий лоб с маху врезался в Нинино колено. Ударом ноги она, словно мешок с гнилыми лагерными фуфайками, сбросила его из машины и села за руль.

Водить машину ее научили сын и муж. До тюрьмы это увлечение не давало ей покоя целый год. Соседи смеялись: «Бросай, Нина, буфет, поезжай в Нижний Тагил грузовики водить».

На Барском шоссе машин попадалось больше. Несмотря на ночь, трасса сверкала частыми огнями проходящих тракторов.

Под Винницей Нина обогнула ночной автовокзал и свернула на Хмельницкую трассу. Если до утра удастся проскочить все посты ГАИ, завтра можно будет из Хмельницкого аэропорта вылететь на Питер.

После того как жизнь, висевшую на волоске, удалось спасти, Максимов особенно ощущал вкус свободной жизни. Опять в тюрьму очень не хотелось, уже не говоря о вполне вероятной возможности распрощаться с жизнью. Поглядывая на Василия, Баха еще и еще раз убеждался: у одноглазого чешутся руки его шлепнуть.

Заработать 100 тысяч фунтов не получилось. Кроме всего он утратил в глазах этих двоих свой авторитет.

Василия Коваленка Баха панически боялся. Прекрасно зная уголовный мир, не боясь самого черта, он ловил себя на мысли, что боится в этой жизни только одноглазого.

Случай после роковой ночи еще раз его убедил, что по духу и физической силе Коваленко стоит намного выше его. Раздетые до пояса они столкнулись в душевой и, как это бывает только по молодости, шутя схватились бороться.

Знаменитая мельница, которую неожиданно применил к Василию Баха, оказалось детской забавой по отношению к этому человеку. Перехваченная Бахой рука Василия, не поддалась и шея Бахи оказалась зажатой в изгибе руки «одноглазого дьявола». Бросок через бедро был такой силы, что оглушенный, подавленный Максимов 20 минут сидел под умывальником не произнося ни слова.

«Господи, да что же это за человек? — терялся Баха в догадках. По всем параметрам зона должна была его измочалить, сломить. Ведь сидел он неизмеримо больше, нежели я».

Слежка за Космаковым теперь носила особенный характер. Как ни странно, Харасанов пообещал при удачном завершении дела возвратить 100 тысяч фунтов питерскому барыге и вору и отпустил в свободную слежку по Кустанаю. Василий не возражал. Но Баха начал волноваться. Эти двое явно на его счет имели свои соображения. Баха не выдержал:

— Мужики, что то я не пойму — вы не боитесь меня отпускать?

— Дурак ты, Баха, — искренне сказал Харасанов. — Ну убежишь… останешься без денег, без дела, один в этом веселеньком мире. А если хорошо сработаешь, возвращу тебе деньги и вывезу в Штаты. Подумай сам.

Эти слова произвели в душе питерского вора и барыги целый переворот. Он верил Харасанову, ужасно сильно захотелось вторую половину жизни прожить по-человечески.

— Мужики, дайте мне мобилку, нет, лучше две. Клянусь, я выведу вас на место, где он хранит картины. Оставайтесь в Челябе, каждый час будем держать связь.

Неуклюжий ИЛ прилетел в Москву ранним утром. Совершенно не сомневаясь в том, что Пулково обложили ее новые «друзья», Золотоножка из Хмельницкого прилетела в Москву.

Чтоб хоть как-то разгрузить нервную систему, женщина решила остановиться на несколько дней в Москве.

«Картины подождут, а бандиты успокоятся», — решила про себя Нина, до конца не осознавая с кем имеет дело.

Мечта детства посетить Мавзолей теперь, когда ореол великого вождя с этого все же гениального человека слетел, стала реальностью.

В длинной очереди, следующей в обитель Владимира Ульянова, медленно продвигалась незаметная в сером одеянии монашка незнакомого ордена.