Николай Леонов - Плата за жизнь

— Сейчас я вам представлю иуду. Всем молчать, пока его не уведут.

Крячко поднялся, открыл двери. Через несколько секунд вошел Гуров, чуть замешкался на пороге и ввел полковника Усова.

Начальник отдела был в наручниках, левая сторона лица заплывала кровоподтеком. Гуров взял его за плечи, повернул, толкнул за порог, где Усова подхватили конвойные. Гуров пересек кабинет, присел на подоконник, закурил.

Пауза растягивалась, лопнула.

— Ну, падла!

— Кто бы сказал, убил бы говоруна!

— Не может того быть!

— Не может, — согласился Орлов. — Однако есть! Лев Иванович, скажи. Только коротко. Гуров погасил сигарету, выпрямился.

— Коротко? Красивая женщина. Роман. Фотографии, видеосъемка. Деньги взаймы. Женщина погибает в автомобильной катастрофе. Петля. Вербовка.

— Спасибо, полковник, что не размазал по тарелке. — Орлов встал. — Все свободны. Работайте, господа офицеры, если сможете. У кого нет сил, отправляйтесь домой, сегодня объявляется траурный день.

Выходили молча, остались Гуров и Крячко. Орлов вызвал секретаря. Когда Верочка вошла, генерал распорядился:

— Кофе, пожалуйста. — Повернулся к Гурову: — Зачем наручники? Что у него с лицом, неужели оказал сопротивление?

— Я в жизни не ударил человека в кабинете, — ответил Гуров. — Мы были на улице.

…Задержанного Меньшикова содержали в изоляторе на Петровке. Гуров позвонил начальнику МУРа, договорился, чтобы выделили кабинет, предупредил, что будет работать дня два, возможно, три.

МУР встретил сыщика холодно, оперативников, работавших в былые годы, почти не осталось, пошли на повышение, начальники — на пенсию. Бегающие по коридорам молодые оперы смотрели на Гурова как на чужака. Ничего удивительного, полковник Гуров — не диктор телевидения, а по коридору МУРа ходят люди разные.

Сыщик расположился в точно таком же кабинете, в каком проработал многие годы. Два стола, два сейфа, несколько стульев, облезлый шкаф, вешалка, на стене плакат Аэрофлота.

Конвой привел Меньшикова.

— Вы свободны, — сказал Гуров. — У нас разговор долгий, я вас вызову. — Он расписался, что задержанный доставлен.

Конвойный оценивающе взглянул на Гурова, мол, не набьют ли тебе морду, начальник? Понял, что не набьют, и вышел.

— Присаживайтесь, Евгений Тихонович, — указал на стул сыщик. — Я полковник Гуров, меня зовут Лев Иванович. — Он быстро заполнил бланк протокола, прочитал вслух, спросил: — Все правильно?

— Верно. — Меньшиков смотрел настороженно. — С каких это пор человека, задержанного за ношение пушки, допрашивает полковник? Или у вас какие серьезные дела повисли, и вы из меня вешалку хотите изготовить?

— Евгений Тихонович, говорите нормальным языком. Я вас знаю хорошо, вы закончили университет, владеете английским, объясняетесь на немецком, не изображайте блатного.

— Да? — Выражение лица у Меньшикова изменилось, он взглянул озабоченно. — Извольте. Значит, меня задержали не случайно и держат здесь не за пистолет?

— Задержали вас не случайно, а держат за пистолет, — ответил Гуров. — Вы человек образованный и опытный, понимаете, все зависит от меня. Вы можете до суда содержаться в изоляторе, получить два года и отбывать их от звонка до звонка. Колония общего режима — штука страшная. Беспредел. Ни воровских законов, ни иерархии. Вам будет трудно. Или мы договоримся, я вас освобожу сегодня же под подписку о невыезде, пистолет мы «потеряем», документы задержания уничтожим.

— Тоже беспредел, — сказал Меньшиков.

— Нет, все в рамках закона. Наказание за ношение оружия зависит от личности задержанного. Личность оценивается на предварительном расследовании, то есть милицией.

— Лев Иванович, я все понимаю. Что вас интересует?

— Полковник Усов Павел Петрович.

— Полковник? У меня таких знакомых не имеется.

— Евгений Тихонович! — Гуров покачал головой. — Давайте уважать друг друга. Запишу я только то, что вы пожелаете. Если сейчас включен магнитофон, вам известно, магнитофонная лента юридической силы не имеет. Мы просто разговариваем, не более того.

— Допустим, я знаю Павла Петровича. Я говорю, «допустим». Что из этого следует? Когда, где и при каких обстоятельствах мы познакомились? Либо вы знаете, тогда вам мои показания ни к чему. Либо вы не знаете, тогда я вам ничего не скажу.

— Я знаю. Усов арестован вглухую.

— Он будет молчать, человек опытный.

— Мы тоже не мальчики, на показания Усова не рассчитываем.

— Рассчитываете на мои, потому и взяли. Лев Иванович, вы обо мне знаете много. Но я о вас тоже наслышан. Павел вас очень не любил, но даже он признавал, что вы чертовски талантливы. Должен сказать, дальше следовали слова, которые не найдешь у Даля.