Николай Леонов - Шакалы. Роман

— Удивляюсь и многого в жизни не понимаю. Не понимаю, как с таким характером ты третий десяток лет на оперативной работе и все еще жив. Лева, скажи, зачем ты в кабинете Николая прикрыл его и меня, отсек от получения информации, взял все на себя? Придумал этот дурацкий звонок, не сказал о письме? — спросил Орлов.

— Трезвый расчет и никакого благородства. Я люблю давать в долг. Когда меня возьмут за горло, Бардин, прикрывая меня, под паровоз ляжет.

— Надо же, а я считал тебя умным. Он крупный чиновник, в их кабинетах понятие долга неведомо, — сказал Крячко.

— А понятие страха? — поинтересовался Гуров, и его голубые глаза словно подернулись ледком.

— Обязательно, только при чем тут… — Крячко замолчал, откашлялся и забормотал: — Горстков. Он же знает, кому отдавал письмо… Ты просчитал такую комбинацию на лету? Все, Лев Иванович, я с тобой больше не играю.

Зазвонил телефон, Орлов снял трубку.

— Петр Николаевич, справка для вас готова, — сказал Бардин.

— Спасибо, Николай Ильич, я загляну к вам минут через несколько, — ответил Орлов.

— Володину вас подождать?

— Не стоит, я уже в возрасте, выдержка не та. — Орлов положил трубку. — Все, мы отошли от причала, куда теперь рулить будем?

— Пока девочка не заговорит, мы будем болтаться, как дерьмо в проруби. Полагаю, ее может разговорить только Петр Николаевич.

— Это вряд ли, — возразил Гуров. — Юлией займусь я сам. — Он увидел на лицах друзей недоумение, улыбнулся. — Не лично, конечно.

Наступило воскресенье. У Марии спектакля не было, Гуров на работу не пошел, сидя в гостиной, листал скопившиеся за неделю газеты, изредка поглядывая на любимую женщину, которая расхаживала по квартире с тряпкой, вытирала пыль.

После возвращения Марии прошло уже две недели, а она все еще не могла успокоиться, смириться с тем, что Гуров ни о чем не спрашивает, ведет себя так, словно ничего не произошло и их взаимоотношения не были на грани разрыва.

— Я часто думаю, что ты не любишь меня, я тебе абсолютно безразлична, просто удобна.

Он отложил газеты, оглядел стройную, подтянутую фигуру Марии, даже в домашней обстановке она держалась подчеркнуто прямо, ходила в туфлях на каблуках.

— Ты настоящая женщина, умна, коварна, хитра и очень интуитивна. Ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю. А говорить об этом не умею, не хочу отнимать последние крохи у твоих многочисленных поклонников.

— Значит, я хитра и коварна? — Мария запустила в Гурова тряпкой.

— Обязательно. — Гуров поймал тряпку и положил на стол. — Это заложено богом в каждую женщину, остальные качества одной даны, другой — нет, у тебя полный набор. Ты ко всему еще талантлива и красива, тут легкий перебор, но я отношусь к нему спокойно. А в отношении удобства? — Он скорчил гримасу. — Удобно жить с пантерой? Красиво, экзотично, обращаешь на себя внимание: ни у кого нет, а у тебя есть. Удобно? Я не мазохист, однако терплю. Главное, я тебя не боюсь, и ты тоже это знаешь. Ты можешь в любой момент уйти, а порвать меня ты не в силах. Я хотел, родная, сказать о другом. Сегодня мы приглашены в гости на обед. Форма одежды повседневная, не раут, семейный обед, шесть человек.

Мария не могла привыкнуть к манере Гурова без всякого перехода менять тему разговора.

— Какой-нибудь генерал? Я же знаю, ты терпеть не можешь ходить в гости.

— Не генерал, только миллиардер, его супруга, дочь с ухажером и мы с тобой. Они порядочные приятные люди, кроме того, мне данный обед нужен.

— Миллиардер — и порядочный? Ты смешнее ничего придумать не сумел?

— Маша, чего только в жизни не случается! — Гуров махнул рукой. — Я знаю ментов, не берущих взятки, больше того, я знаком с талантливой, красивой актрисой, ты можешь не верить, однако точно тебе скажу, она не тщеславна и умна.

— Как сказал бы твой Станислав: ври-ври, да знай, где край. Тщеславна твоя знакомая, тщеславна. — Мария прыгнула на Гурова, он ловко ее поймал, поцеловал.

— Абсолютно не тщеславный человек… — начал Гуров.

Мария закрыла его губы поцелуем, отдышавшись, сказала:

— Боюсь я тебя, Гуров! Боюсь!

— Я тебя никогда не обижу.

— Ты можешь уйти, уйти не по своей воле…

— Ах, это! — Гуров поднялся, поставил Марию на диван, поцеловал ей руку. — Наша жизнь, дорогая, не в нашей власти. — Он посмотрел вверх. — Тут все равны.

— Все, забыли! — Мария не умела, как Гуров, ломать разговор. — Все под богом, но счастье, что не знаем своего часа. Значит, обед у миллиардера? Что за люди, возраст, как одеваются?