Николай Леонов - Шакалы. Роман

Это был театр одной актрисы. Все, включая Гурова, смотрели на Марию завороженно.

— А об вас, уважаемый, говорить не стоит. К тому же я женщина нервная, а ножи на столе лежат вострые. К слову, ты мне мильен проиграл, а я ничего не вижу.

— Я в доме таких денег не держу, чек возьмете? — спросил Горстков.

— Нашел дурочку, ты бы меня еще к Мавроди послал, накопишь — отдашь. Хозяева, мы будем пить-есть или разговаривать? У меня сегодня спектакля нет, завтра тоже, ну, Гуров, держись.

Выпили, заговорили. Гуров заметил: лишь первую стопку Мария махнула целиком, затем споловинила, последующие незаметно сливала в пустой фужер. Когда подали кофе, Мария поднялась, и если бы Гуров точно не знал, что она абсолютно трезва, то поклялся бы, перед ним пьяная женщина. Притом Мария не качнулась, не улыбнулась глуповато, речь у нее была по-прежнему четкой и ясной. Но пьяная она, хоть режь, пьяная.

— Юлия, я на правах старшей по возрасту, к тому же гостьи, командую. Кофе будем пить у тебя, вдвоем, потрепаться хочется. У хозяйки дела, мужики для серьезного разговора люди бесполезные, пойдем к тебе, посплетничаем.

Юлия в гостью просто влюбилась, даже красота Марии не явилась помехой. Девушка поняла, что актриса к своей внешности и популярности относится спокойно, порой насмешливо. Юлия схватила Марию за руку, увела в свою квартиру.

Горстков пригласил мужчин в кабинет и, расправив мощные плечи, повернулся к Алентову:

— Ты, Николай, мил человек, девчонке предложение-то сделал?

— Нет, Юрий Карлович, раздумываю, — ответил Алентов. Он был далеко не робкого десятка.

— Над чем раздумываешь? Если любишь, думать не о чем, коли нет — опять же раздумья ни к чему.

— Меня положение будущего тестя смущает. Я не молвы боюсь, мол, на деньгах женился. — Алентов подошел к открытому бару, налил себе рюмку виски. — Велики вы больно, сильны, а я человек с норовом, самостоятельный, ни у кого на поводу ходить не желаю.

— Врешь. У Дубова вторым номером ходишь. Однако ответ уважаю. Если душа лежит, медлить не рекомендую. В любви без драки и риска не обойтись. А девчонку следует в руки взять, держать на дороге, а то в жизни узких тропиночек не счесть. Будь другом, плесни мне пятнадцать капель.

Алентов налил две рюмки.

— Видите, уважаемый Юрий Карлович, вы для меня сегодня еще никто, а уже «не рекомендую», «следует», а я такие слова не люблю.

— Это я — никто? — Горстков плеснул виски в рот, словно в раковину. — Я для тебя на всю жизнь — Горстков Юрий Карлович, даже если ты Президентом станешь. Сопляк! Вы, интеллигенты, в семнадцатом Россию просрали, на растерзание кинули. Сегодня рупь на четверых поделить не можете. Так вас коммуняки, имея на руках грошей несколько, в июне в жопу засунут. — Он махнул рукой, продолжал спокойно: — Прости, Николай, жениться тебе, не мне, ты решай. А в жизни, глядя на вас, душа болит! Ребята, ведь Россию делите-то, а у вас сплошь амбиции да попреки, словно на базаре. Ты, Коля, на меня зла не держи, я к тебе по-доброму отношусь, иначе и разговора бы не было. Сходи пока, супружнице помоги, нам с Львом Ивановичем парой слов перекинуться необходимо.

Мария вошла в квартиру Юлии, села в кресло и сняла туфли на высоченном каблуке.

— Боже, какое счастье! — Она пошевелила пальцами ног. — Чего мужики с нами выделывают, гром их разрази!

Юлия смотрела удивленно:

— Зачем мучиться, носили бы другие туфли!

— Юленька, девочка моя дорогая, положение обязывает. Такой каблук не только делает меня выше и стройнее, он меня организует, принуждает ходить и держаться соответственно. А у меня от природы ступня широковата, вот и мучаюсь. Я и дома, в присутствии Гурова, на каблуке, не на таком, однако тапочки носить себе не позволяю. У меня иначе фигура другая, задница опускается, да и вообще. — Мария махнула рукой. — Наша жизнь — сплошная борьба. Ну, я у тебя отдохну, босиком пошлепаю, идем, показывай квартиру. Я страшно любопытная.

— Хотите что-нибудь выпить?

— Можно, только позже. — Мария встала, прошлась по ковру, оглянулась. — Надо понимать, твоя гостиная. Пошло, однако факт, богато жить не запретишь.

— Я же не виновата, что отец миллиардер! — вспыхнула Юлия.

— Дура ты, извини за откровенность. Твой отец в первую очередь настоящий мужик, а уж потом бизнесмен. Один картины рисует, другой дома строит, а твой отец делает деньги, которые не лежат в чулане, а приносят людям пользу. Ты отцом гордиться должна и соответствовать. Ладно, тебя воспитывать — только портить, показывай кухню, все остальное.