Николай Леонов - Шакалы. Роман

Крячко сжал локоть друга и кивком указал на появившийся неподалеку плакат, на котором коряво крупными красными буквами было написано: «Союз солдатских матерей». Люди теснились, пропускали трех женщин и худощавого, совсем молодого солдатика. Они еще находились метрах в пятидесяти от Гурова, столько же было и от сыщиков до Президента. Надо решать. Гуров взглянул на Станислава и не знал, что приказать. Сыщик отвернулся, смотрел на приближающегося солдатика, проталкивающихся с ним через толпу крупных женщин, которые походили на куриц-несушек, похваляющихся своим цыпленком.

Позади солдатика и женщин с плакатом Гуров увидел Котова и Нестеренко. Оперативники двигались за маленькой делегацией, которой пусть неохотно, но уступали дорогу.

Вопрос, не дававший сыщику покоя уже несколько дней, остро бил в висок. Что с этим парнем? Почему Фокин уделял Игорю столько внимания, зачем привез в город? Какую опасность может нести в себе худенький длинный парнишка? Пистолет? Бомбу? Глупости! Парень явно не способен на активный поступок, на теракт. Да и охрана оружие не пропустит. Что остается?

Гуров смотрел на медленно, неумолимо приближающегося солдатика, понимая: решение надо принимать немедленно, когда женщины и бывший солдат подойдут вплотную.

Рядом шумно дышал Станислав, наверняка он дышал нормально, просто у Гурова до предела обнажились нервы. Оставалось шагов двадцать… Он уперся взглядом в парнишку, пытаясь определить, не выпирает ли что-либо из-под застиранной гимнастерки, за головой Игоря увидел черную шевелюру Григория Котова, вспомнил сказанные им недавно слова: «Камикадзе садились в самолеты, которые не могли вернуться на землю».

Конечно! Японские летчики-смертники садились в снаряженные бомбами самолеты. Фокин превратил парня в камикадзе, зарядил его взрывчаткой. Игорь не знает об этом, а Фокин держит палец на пульте дистанционного управления. Солдатские матери, молодой солдат с белым конвертом в руках, когда он будет передавать Президенту свое послание… Все разлетится в клочья!

Гуров почувствовал знакомый озноб, это состояние появлялось в решающие секунды, словно предупреждало о надвигающейся опасности. Сыщик услышал собственный голос, словно кто-то посторонний говорил со стороны:

— Станислав, я беру парня, ты с ребятами блокируешь женщин.

Крячко не задавался вопросами: зачем и с какой целью? Он получил приказ и начал его выполнять, двинулся навстречу маленькой делегации.

— Стой прямо, закрой меня сзади! — приказал Гуров находящемуся рядом здоровенному амбалу из Управления охраны. Тот не подчинялся Гурову, но знал, что мужик из ментовки и вчера беседовал с самим генералом, да и голос был хоть и тихий, но хлесткий, так говорят только большие начальники. Охранник развернулся, демонстрируя свою готовность к действию.

— Пропустите!.. Пропустите! — повторяла женщина, несшая плакат.

Гуров шагнул за ее спину, обнял Игоря Смирнова за талию, легко поднял и понес, приговаривая:

— Спокойно, Игорь… Спокойно! Семен Петрович сказал, что все отменяется.

— Провокация! — раздался пронзительный женский голос.

Игорь обмяк, казалось, из него выпустили воздух, парнишка сразу потяжелел. Нести его было неудобно, Гуров сделал последние шаги, оказался у заклеенного портретами забора, прислонился, спросил:

— Стоять можешь?

Игорь не ответил, вцепился в плечо Гурова, встал на ноги, выпрямился.

Волнение среди плотно стоявших людей, вызванное резким передвижением Гурова, подпиравшим его сзади амбалом-охранником, заслон оперативников, отсекавших женщин от похищенного солдатика, крики всколыхнули человеческую массу, создали волну, двинувшуюся в сторону Президента. Через несколько секунд люди уже не понимали, кто шел, с каким плакатом, куда и зачем.

— Россияне! Земляки! — громыхнул над толпой уверенный голос Президента, и людская волна спала.

Гуров ничего не видел и не слышал, он шарил по худому телу Игоря, нащупал плотный пояс под гимнастеркой.

— Семен Петрович велел это снять, — шептал сыщик, он мог бы и кричать, никто не обращал на них внимания. — Где застежка?

— Сзади, — ответил Игорь безразлично. — А письмо? А расплата?

— Все будет, парень! — Гуров снял с Игоря тяжелый пояс, понял — держит в руках смерть, оглянулся в поисках, куда бросить пояс, но кругом толпился народ, лишь с одной стороны был забор.

Гуров замешкался, понимая, что, если Фокин наблюдает, смерть наступит неминуемо.