Владимир Мильчаков - Таких щадить нельзя

Иван Федорович остановился на несколько секунд. В зале стояла тишина. Около двухсот пар молодых то девически застенчивых, то юношески нетерпеливых глаз, не отрываясь, смотрели на полковника. И почти в каждых глазах он читал нетерпеливый вопрос. Наконец сидевший у самого прохода, почти посередине зала, юноша движением головы откинул назад русые вьющиеся волосы и дерзко нарушил тишину:

— Кто убил коммуниста Лобова?

— Непринцев! — сразу же отозвался Вася Симкин. — Я тебе слова не давал. Не нарушай порядок.

— Убийцы пока еще не пойманы, — покрывая своим голосом шум, начавшийся в зале, ответил полковник. — Даже больше того, мы еще не знаем, кто убил Александра Лобова. Но к вам я пришел не затем, чтобы советоваться, как поймать убийцу. С этим мы справимся и без вас. Вот сейчас, когда я говорю с вами, я вижу перед собой замечательный коллектив честной советской молодежи. И я пришел спросить вас, как в вашем хорошем, дружном коллективе мог вырасти негодяй? Почему вы, почти двести человек комсомольцев, проглядели, как один из ваших товарищей споткнулся, упал и покатился вниз?

Иван Федорович сделал короткую паузу и, отчеканивая каждое слово, закончил свою речь:

— Позавчера ночью ваш соученик, комсомолец Юрий Зарифов убит при попытке ограбить магазин Ювелирторга. Почему он стал бандитом? Кто из вас ответит мне на этот вопрос?

Полковник замолчал. В напряженном безмолвии зала испуганно прозвучал высокий девичий крик: «Убит!» И затем снова установилась мертвая тишина. В устремленных на него взглядах полковник увидел испуг, удивление, обиду и даже недоверие. Не было лишь одного — равнодушия. Русоволосый юноша, уже заработавший замечание председателя, смотрел на Ивана Федоровича так, как будто, вопрос о том, почему Зарифов стал бандитом, относился только к нему. По несколько растерянному виду и по тому, как комсомолец охватил рукой упрямый с ямочкой подбородок, полковник безошибочно догадался: «Этого зацепило. Искать будет, в чем корень зла, и разыщет». На другом конце зала тоненькая, почти с мальчишеской фигуркой, но двумя тяжелыми пепельными косами девушка, не спуская с Голубкина испуганно удивленного взгляда, отрицательно качала головою. Вероятно, она не соглашалась с тем, что сказал сидящий рядом с нею юноша- узбек в русской, вышитой крестиком рубашке.

Пробегая взглядом по взволнованным лицам комсомольцев, полковник невольно обратил внимание на юношу, сидящего во втором ряду, сразу же за спинами учителей. Юноша был одет в щеголевато сделанный костюм, но вместо портфеля перед ним лежала большая офицерская полевая сумка. Эта деталь военного снаряжения странно не вязалась с изнеженным видом юноши. Но не это заинтересовало Ивана Федоровича. Во взгляде юноши полковник увидел не тот благородный испуг за судьбу товарища, какой он замечал сейчас в глазах всех комсомольцев, а прикрытый напускным равнодушием трусливый страх. Заметив, что полковник пристально глядит на него, юноша торопливо отвел глаза в сторону.

«Интересно, чего он так боится?» — отметил в уме Иван Федорович и, считая, что молчание в зале тянется слишком долго, снова заговорил:

— Ведь у Юрия Зарифова в школе были друзья, с которыми он вместе готовил уроки, ходил в кино, на стадион, на озеро. Как могли эти друзья не заметить превращения Юрия в бандита? По поведению у Юрия никогда не было ниже четырех баллов, а в последнюю четверть — даже пять. И это в тот момент, когда он стал активным участником банды. В чем дело, товарищи комсомольцы? Забудьте о том, что я работник уголовного розыска. Я с вами говорю как пожилой коммунист с молодой партийной сменой. В чем дело?

И снова в зале установилась гнетущая тишина. Чувствовалось, что комсомольцы поражены случившимся, и каждый старается ответить сам себе на вопрос Ивана Федоровича.

— Кто хочет высказаться? — растерянно спросил Вася Симкин. Но и после его нерешительного вопроса никто не поднял руки, прося слова. Только из самого дальнего ряда несмело прозвучал робкий девичий голос:

— Как Юру убили?

Полковник подробно рассказал комсомольцам о гибели Зарифова. Он сейчас говорил, интуитивно не спуская глаз с владельца офицерской сумки. От Ивана Федоровича не укрылось, что тот слушал его без особого интереса, но со страхом. Когда же полковник рассказал, что главарь банды сам пристрелил своих раненых соучастников, юноша побледнел.

Но и после подробного рассказа полковника комсомольцы продолжали молчать. Наверное, сегодня первый раз с ними заговорили не как с учениками, а как с молодыми гражданами, ответственными за судьбу своего товарища. Спрашивали не простой урок по алгебре, а урок, продиктованный жизнью, причем жестокий, кровавый урок. И молодежь растерянно молчала.