Владимир Мильчаков - Таких щадить нельзя

— Не имею права, — с прежним спокойствием покачал головою Голубкин.

— Что за ерунда! Какие права?!

— Не имею права, — подчеркнул Голубкин, — отменять приказ министра. Я его информировал о вашем приказе, а министр счел нужным отменить его.

— Зачем же вы информировали министра? — опешил Миленький. — Ведь это наше внутреннее дело. Почему вы не пришли ко мне?

— Я считал, что обращение к министру будет более действенным. Если я ошибся, то готов нести ответственность.

— Сор из избы выносить не стоило бы, — растерянно проговорил полковник. — Может быть, майор Кретов меня неправильно понял. Я приказал срочно выяснить степень виновности Гурина, и если преступление не так уж велико, сегодня же освободить его на поруки.

Величайшее изумление и негодование отразились на лице Кретова. Он готов был, махнув рукой на дисциплину, вмешаться в разговор, но полковник круто повернулся и пошел из кабинета.

Однако не в характере Голубкина было останавливаться на полпути, не доводить до конца поражение противника.

— Товарищ полковник, — окликнул он уже взявшегося за ручку двери Миленького, — по распоряжению министра я вынужден был информировать одного из руководящих работников Центрального комитета партии. Он приглашает вас завтра посетить его. Вот, даже собственноручно написал вам. — И Голубкин протянул Миленькому небольшой конверт. — Это по поводу конфиденциальных звонков к вам.

Если бы под ногами Миленького разверзлась земля, он был бы меньше напуган и растерян. Механически вскрыв поданный ему пакет, полковник взглянул на бумажку и побледнел, увидев подпись работника парткомиссии. Несколько минут он стоял в полной растерянности, но, заметив недоброжелательные взгляды оперативников, постарался взять себя в руки.

— Благодарю вас, — произнес он сухо и, уже выходя из кабинета, с нескрываемой угрозой добавил: — Разберемся, товарищ полковник! Во всем разберемся!

Однако этой бравады Агафоклу Семеновичу хватило не надолго. Приехав к себе домой, он первым долгом вытащил из розетки провод телефона, чтобы, упаси бог, не пришлось сегодня еще раз говорить с Анной Павловной.

Ольга Никифоровна, не заметив необычного состояния мужа., потребовала было от своего Агафоклика отчета, что он сделал для Анечки и ее Костюнчика. Ответ Агафокла Семеновича был очень ярок и не отличался обычной ласковостью. Ольга Никифоровна вначале была оскорблена, затем испугана и, наконец, полностью уничтожена неистовым гневом мужа. Впервые в жизни Агафокл Семенович усомнился в умении своей жены руководить его поступками. А на завтра предстоял неприятный разговор в ЦК партии. Никаких положительных результатов для своей карьеры Агафокл Миленький от этого разговора не ждал.

Полковник Миленький ошибся, подумав, что оперативники в кабинете Голубкина обсуждали его приказ. Речь шла совсем о другом. Случилась крупная неприятность. Не удалось арестовать Косого. И хуже всего было то, что Косой, узнав о готовившемся аресте, бежал.

Наблюдение за квартирой Косого велось уже несколько дней. Перед выходом на операцию Кретов получил сведения, что Косой предыдущий день и прошлую ночь провел дома, а сегодня всего два часа тому назад ушел неизвестно куда. И все же Кретов решил сделать засаду в квартире Косого, а не гоняться за бандитом по городу. Вместе со старшиной Бабаевым он на трамвае доехал до самой окраины города. Здесь, где кишлаки уже отошли, а город еще не вступил окончательно в свои права, среди старых дувалов и наполовину заброшенных кибиток, жил Косой. Приказав ожидавшему их участковому найти двух понятых и быть наготове, Кретов в сопровождении Бабаева направился на квартиру Косого. Собственно говоря, хозяином квартиры был не Косой, а его сожительница, здоровенная и ленивая девка Лушка, известная среди воровского мира своим распутством и любовью к выпивке.

Когда Кретов и Бабаев без стука открыли дверь, ведущую прямо с пустыря в однокомнатную постройку, им в нос ударил тяжелый запах непроветриваемого жилья. Единственное окно было занавешено, и в комнате стоял душный, сыроватый полумрак. Лушка в одной ночной рубашке, взлохмаченная и не совсем трезвая, сидя на табуретке перед скрипучим, давно не мытым столом, гадала на засаленных картах. Неубранная кровать серела грязными наволочками и простынями в глубине комнаты, за ее спиной.

К приходу двух незнакомых людей Лушка осталась равнодушной. Только взглянула, не принесли ли чего-либо неожиданные гости, и снова занялась картами.