Алексей Хапров - Аномалия души

— Знатные были браконьеры, — с горькой иронией произнёс подошедший к столу Пётр, после чего в изумлении воззрился на супругу. — Чего ты так вылупилась?

— Плащ, — еле слышно прошептала та, и ткнула пальцем на Михаила.

— Что плащ?

— Этот плащ был на «чёрном охотнике», которого я видела из окна.

Отставной военный вскинул брови.

— Этот, или просто такой же? Ты хоть представляешь, сколько этому плащу сейчас лет? Он наверное уже и не сохранился.

— Этот, этот, — подтвердила Варвара.

Рассыпавшаяся в моём воображении после убийства бабки Евдокии мозаика снова собралась в различимую по сюжету картину. И детали этой картины упорно свидетельствовали, что орудие потрясших Навалинск преступлений попало в руки убийцы по наследству, из прошлого…

Корысть — она в той или иной степени сидит в каждом из нас. В ком-то больше, в ком-то меньше. Я пока ещё не встречал человека, который был бы начисто её лишен. Но если у одних она проявляется в допустимых, естественных, не опасных для других людей пределах, то у других выступает как движущая сила чуть ли не всех их поступков.

Я нисколько не сомневался, что в основе неприглядных деяний Никодима зиждилась именно она. Его, разумеется, не могла не коробить та пропасть, что лежала между ним и сестрой. Кому не хочется иметь достаток? Достаток желаем всеми, но не всеми достижим. В том смысле, что заработать его может не каждый. Именно заработать, а не просто прибрать к рукам. Отобрать чужое всегда проще, чем создать своё. Здесь не нужно проливать пот, здесь достаточно задействовать коварство и хитрость. И Никодим, видимо, решил поступить именно так. Загнанный в угол положением неудачника, он вытравил в себе чувство родственной привязанности и подчинил душу дьяволу.

Всё или ничего. Сейчас или никогда. Цена значения не имеет.

Прокрутив всё то, что я видел и слышал, и примерив это к выстроившемуся в моём воображении сюжету, я утвердился во мнении, что если принять виновность Никодима как факт, то сопряжённые с этим фактом обстоятельства будут смотреться в сцепке с ним настолько гармонично, что ни один здравомыслящий человек не поставит под сомнение их, кажущийся мне истинным, смысл. Сочетая виденное с вытекающими из него домыслами, я сконструировал эпизодную цепь, каждое звено которой крепко смыкалось с предыдущим.

Я не был уверен, что проник во все подробности придуманного Никодимом плана, но суть его замысла была очевидна — устранить как владелицу, так и наследника возведённого им в ранг цели имущества.

Понять, что преступником является он, можно было, конечно, и раньше. Но для этого мне не хватило элементарной проницательности. Взять хотя бы Прасковьино описание «чёрного охотника»: худощавый, ростом на полголовы выше меня. Ведь оно полностью соответствует Натальиному брату. Как же я мог это упустить!

Мне почему-то вспомнился упавший с потолка на стол в ночь убийства Гоманчихи кусок штукатурки. Он свалился на букву «Н». Тоже своего рода подсказка. Не исключено, что её давал витавший в тот момент в доме дух Зинки.

А рассказ Натальи о той злополучной прогулке в лесу!

«… По пути зашли к Никодиму. Нужно было вернуть взятые у него книги. Он нас ещё квасом угостил. Он умеет делать квас. Я не знаю, как Никодим его приготовил, но квас в тот день у него получился особенно вкусным…»

Как я раньше не обратил внимания на эту деталь! Как известно, Наталье в лесу стало плохо. Она внезапно потеряла сознание. А причина-то в квасе! Судя по всему, в него был подмешан яд; этим и объясняется особенность его вкуса. Никодим добавил в него какие-то ароматизаторы, чтобы заглушить горчинку подмешанного в него зелья, но с концентрацией яда всё же ошибся. Наталья не умерла. Спустя несколько часов она пришла в себя. Участь же её сына оказалась более печальной.

А может Никодим и не собирался убивать их обоих сразу? Может замышленная им комбинация не столь примитивна, какой кажется на первый взгляд?

С этим ещё предстоит разобраться. А пока ясно одно — всё пошло не столь гладко, как он предполагал.

Первый сбой сотворила Зинка. Случайно став свидетельницей убийства ребёнка, она разоблачению предпочла шантаж, за что и поплатилась. Никодим на первое время откупился, но далее, улучив момент, обрядился для маскировки в отцовский охотничий плащ, проник поздней ночью в её дом и учинил поджог.

Затем ему пришлось убить Нигера. Увидев, как тот ведёт меня к болоту, он внял голосу своего чутья, схватил припрятанное в укромном месте ружьё, и бросился нам наперерез.