Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

Через несколько секунд раздался новый звонок.

— Простите, Максим Игоревич. Это снова Малюткин. Прервалось. Что-то со связью, наверное…

— Ну? — рявкнул Пархом.

— Самолёт приземлится через двадцать минут. Надо что-то делать. Что-то предпринять. Объект не должен встретиться со своим контактом…

— Слушай, Малюта, кончай в шпионов играть: объект, контакт… Прекрасно знаешь, что Мрак не допустит, чтобы мой телефон взяли на прослушку. Потому и звонишь на домашний, а не на мобилу, — Пархом произнёс эти слова, и тут же задумался.

А вдруг? А вдруг всё уже началось? Вдруг его прихлебатели-взяточники уже перекинулись на сторону врага? Перекинулись, и теперь играют против него, подставляют его, пишут, увеличивая и без того немалую доказательную базу. Да нет, бред! У них рыло не в пушку, а в дерьме измарано. Никакое сотрудничество со следствием не даст им поблажки и не скостит срока. Им одно остаётся: идти с ним, с Пархомом, до конца.

— А где Мрак? Он выяснил, звонил Десницкий этому московскому кренделю из администрации?

— По звонку-то мы его и определили. А полковник Мараков рядом. Мы с ним в контакте работаем, как вы… рекомендовали, Максим Игоревич.

— Алё! Максим Игоревич? — это был полковник, — Звонок был. Очень короткий. Меньше минуты. Вряд ли Десницкий успел что-то рассказать своему московскому товарищу. Какие будут указания?

«Какие будут указания? — повторил про себя Пархом, — Двадцать минут, — Он посмотрел на часы, — Уже семнадцать… У меня на принятие решения совсем мало времени. Малюта говорит, что надо что-то предпринять. Без этого придурка знаю, что надо срочно кое-что предпринять. Мало того, уже предпринял. Осталось только сделать один звонок…»

— Эй, бракоделы! Указания такие: людей из порта убрать. Десницким займётся мой человек. Всё. Отбой, — Пархом положил трубку на рычаги и взял в руки мобильник, — Алё! Это я. Объект надо ликвидировать по прибытию, — «Фу ты, блин! Заразился от Малюты его шифровками!».

— Если рядом с «объектом», — со смешком спросил дорогостоящий абонент, — объявятся другие… «объекты»?

— Их тоже.

— Ты помнишь? Заказ срочный и он идёт по срочному тарифу, а срочный тариф возрастёт пропорционально количеству объектов.

— Ясен пень! И ещё: мне не надо, чтобы муровцы заинтересовались… ну, тем, что произойдёт.

— Умножь полученный результат на два. Ладно, не напрягайся. Я сам прокалькулирую затраты и сообщу. Только давай без задержки.

— Ты во мне сомневаешься?

— Если бы сомневался, не работал бы без предоплаты. И вообще — не было бы у тебя этого номера.

— Сразу отзвонись мне, ладно?

— Отзвонюсь. Бабки готовь.

Отключив мобильник, Пархом подошёл к бару и плеснул себе коньяку. Выпил залпом и налил ещё.

«Все должно закончиться очень скоро, — думал он, — в течение часа, не больше. Заказ срочный, и тянуть с ним у киллера резону нет. Если Десницкого никто встречать не будет, то дело выеденного яйца не стоит. Подобрать клиента в аэропорту и по-тихому задавить — чего проще? Хуже, если Десницкого будут встречать… Его звонок в Москву длился меньше минуты. Что можно успеть сказать за минуту? Практически, ничего. Поздороваться. Представиться. Сказать, что имеется срочное дельце, которое не плохо бы перетереть. Сообщить номер рейса…»

От мыслей Пархома оторвал решительный стук в дверь.

— Кто стучится в дверь моя? — крикнул Пархом, определив по стуку, что это Шамиль, предводитель абреков и начальник охраны.

На пороге возникла долговязая фигура Шамиля. Лицо его было, как всегда, угрюмым.

— Мои джигиты бомжа интересного взяли, — говорил Шамиль практически без акцента.

— А на хер он мне нужен? И что в нём такого интересного?

— Ты забыл, Пархом. Сам давал мне такое задание: из-под земли откопать Альфреда.

— Так вы что, Альфреда взяли?

— Ещё не взяли. Но этот бомж поёт, что… в общем, ты сам с ним поговори, Пархом.

— Где он? Здесь?

— Почему здесь? Грязный бомж, заразный, наверное. Сюда не везли, там, где был, оставили. В подвале. Его стерегут. Никуда не денется. Но торопиться надо, помереть может.

— Били, что ли?

— Зачем били? Бомж убежать пытался. Его попугали только.

— Поехали. А то и точно умрёт… от страха.

Бомжу было лет сто, во всяком случае, выглядел он на все сто. Лицо его напоминало один большой синяк, причём синяк застарелый, уже местами пожелтевший. Но под правым глазом лиловел свеженький, а сам глаз заплыл. Кровь текла изо рта и выкрасила в красный цвет седую бородёнку. Тонкие пряди седых волос, выползающие змейками из-под вязаной шапочки неопределённого цвета, тоже были в крови. Старик, покачиваясь, стоял у железной незаправленной койки, держась рукой за ржавую спинку.