Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

— Говорить-то он сможет? — спросил Пархом у Шамиля.

Стоящий рядом с бомжом чеченец ударил старика в бок. Тот охнул и стал оседать. Чеченец отошёл в сторону, но ухватил бомжа за шиворот, не дал ему упасть на пол.

— Гавары, шакал, — приказал он старику.

— А чё? Чё говорить-то? — надувая и лопая кровяные пузыри, промямлил бомж.

— Расскажи про Альфреда Молотилова, — сказал Пархом.

— Не знаю я никакого Альфреда.

— А ты про нового бомжа расскажы, — напомнил чеченец и снова легко ударил старика в бок.

— Про родственника?.. Всё расскажу. Только не бейте больше! Всё расскажу, мне скрывать нечего. Так бы сразу и сказали.

— Так рассказывай.

— Что за родственник? — спросил Пархом, — Чей родственник?

— Ляксеича родственник. Он его на завод привёл и сказал, что он родственник и жить будет на заводе. Пропишется, то есть.

— Кто кого привёл? На какой завод? Кто такой Ляксеич? — Пархом повернулся к Шамилю: — Вы что, мозги ему отбили?

— Ляксеич — директор завода. Его народ выбрал. Он на завод тепло дал, — начал сбивчиво объяснять старик, но закашлялся.

— Отпусти его, — приказал Пархом чеченцу, который продолжал держать бомжа за шиворот, — пусть на шконку сядет. И перестань его в бок тыкать!.. Вертухай хренов!

Чеченец усадил бомжа на койку и с гордым видом отошёл в сторону.

— Ты, старик, давай всё по порядку. Я буду вопросы задавать, а ты отвечай. Только строго на вопрос. Ничего лишнего. Того, что к делу не относится, не говори, времени моего не отнимай. Ты меня хорошо понял?

— Пон я л, — кивнул бомж, и его вырвало зелёным пополам с кровью.

— Во, бля! — Пархом резво отпрыгнул назад, чтобы на дорогие туфли не попали рвотные брызги.

Проблевавшись и утерев лицо полой драного пальто, старик кивнул, выражая готовность к диалогу.

— Кто такой… Нет, сначала скажи, о каком заводе идёт речь?

— Завод «Искра». Верней, был завод, теперь там бродяги живут. Развалины, короче.

— Теперь второй вопрос: кто такой Ляксеич? У него имя, фамилия есть?

— Есть. А как же? Только я не знаю его фамилии. У нас не принято паспорта друг дружке показывать. Да и нет у нас этих самых паспортов. А называем мы друг друга по именам или прозвищами. Меня, например, Юркой зовут, но чаще Грибоедом. Это потому, что я в этом подвале живу. А дом на улице Грибоедова стоит. Так и зовут — Юрка Грибоед.

— О тебе хватит. Давай о Ляксеиче и его родственнике.

— Выпить дайте, — попросил бомж, — А то в горле всё пересохло.

— Ну, ты даёшь, Юрка Грибоед! Может, тебе ещё и бабу сюда приволочь?

— Не-а, — закрутил головой бомж Юрка, — бабу не надо. У меня её нечем. А выпить надо. А то в горле сухо и мысли путаются.

— Водка есть у кого? — обратился Пархом к своим чеченцам, — Или коньяк?

Те отрицательно помотали головами.

— У меня своё есть, — гордо ответил старик., — Я не нищий какой-нибудь. У меня и место проживания есть, и выпивка имеется. Там, за трубой. Я сам-то не дойду. Боюсь, упаду. Голова кружится.

— Эй, Махмуд, принеси. — Пархом кивнул чеченцу.

То ли он угадал имя, то ли чеченец привык, что для хозяина все они Махмуды, так или иначе, он подошёл к стояку, пошарил за ним рукой и вытащил початую чекушку с мутной жидкостью. Отдал бомжу. Старик жадно прильнул к горлышку, кадык его задёргался в такт глоткам. Отпив немного, Юрка зажал чекушку между ног и сказал:

— Ляксеича директором народ выбрал. Он уже почитай два… нет, больше, три года, а может, ещё больше, директором там. На «Искре». Ляксеич, сказывают, мужик правильный. Но с родственником этим неправильно поступил. Чтобы на завод прописаться, очередь пройти надо. А он родственника своего без всякой очереди. Привёл и говорит: это, мол, мой родственник, и будет жить со мной. Вот так. Народ-то ему ничего сказать не может, но недовольные есть. Мне про родственника бродяга знакомый сёдни утром рассказал. Он, бродяга этот, на «Искре» живёт. Вот и рассказал. А я ещё кому-то, дурак. Знал бы, что вы ко мне придёте и бить меня станете, не стал бы трепаться. Бить-то за что? Я-то тут при чём? Я тихо себе живу в подвальчике моём. Мне на завод и не хочется даже.

— Стоп! Про родственника этого ещё знаешь что-нибудь?

— Больше ничего. Вроде, еврей он, родственник этот. В очереди полно русских, а еврей, как всегда, без очереди проскользнул, как в жопу без мыла. Обидно, бляха-муха!

Пархом подошёл к Шамилю.

— Ствол дай.

Шамиль вытащил из-за пояса тэтэшник, протянул Пархому.

— Э! Мужики! Вы там чего? Вы это… — Юрка вдруг онемел, увидев направленную на него смерть.