Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

— Называли. А потом бараки снесли, безработных искровцев переселили в отдалённый микрорайон на северо-востоке. Теперь там и живут, дым и копоть глотают. А психов разогнали — кого куда. Кого-то родственники забрали, а некоторых, от кого близкие отказались, по другим психушкам распределили. Кое-кто сбежал, теперь бомжует. Двое наших, сёстры Звягинцевы…

— Женщины?

— Мужчины, но считают себя женщинами. Вообще-то они существа практически, бесполые. Нет, никого гомосексуализма, просто вообразили себе, что они женщины, так и живут. Вот и всё. Обособленно живут, тихо, мирно, как две монашки, бомжей мужского пола стесняются, сторонятся, и никого к себе не подпускают. Однажды как-то озабоченный один пытался к ним подлезть, но Андрюха Звягинцев, старший из сестёр, таких ему… навалял. По-бабьи, правда, но тому мало не показалось. Харю всю расцарапал и яйца чуть не оторвал. Эти Звягинцевы, Андрей и Иван — «заводские» старожилы, они сюда, на «Искру», первыми пришли. Первооткрыватели, так сказать… Ну, ладно, пошли, а то Окрошка, наверное, уже заждался.

Окрошка стоял на лестничной площадке, и, не зная, чем себя занять, раскручивал на пальце тяжёлую связку ключей. Сколько раз она у него сорвалась с пальца и сколько раз он её отыскивал в мусоре — одному богу известно.

Человек, сидящий напротив Пархома в просторном кресле, в котором могло бы разместиться двое таких, как этот, был поразительно похож на бывшего скандально известного генерального прокурора. То же круглое хитроватое лицо и та же проплешина, тщательно прикрытая остатками редеющей чёлки.

— Важняку Оболенцеву дано другое задание. Следственную группу, которая приедет сюда после праздников, возглавит наш человек. Точнее, мой. Он у меня под колпаком, а, следовательно, следствие, простите за тавтологию, уважаемый Максим Игоревич, будет идти в нужном нам направлении.

Голос у человека, похожего на отставного генерального прокурора был такой же — вкрадчивый, с лёгкой картавинкой, как и у оригинала. Ну прямо почти стопроцентное сходство. Более того, собеседник Пархома тоже был прокурором, правда, не генеральным, а всего лишь прокурором города, но зато не бывшим, а действующим. Поговаривали, что именно благодаря своей похожести на генерального он и занял в своё время этот пост. Прокурора города звали Никитой Ивановичем Малюткиным. Пархом прозвал его Малютой, косвенно намекая на известное имя. Никита Иванович не обижался на прозвище, а втайне даже гордился им.

— Это замечательно, — кивнул Пархом, смакуя дорогой французский коньяк, — но всё это лабуда. Следователь, пусть даже по особо важным делам, всего лишь пешка. Его легко заменить другим, сделать рокировку, так сказать.

Услышав шахматную терминологию из уст Пархома, Малюткин, заядлый шахматист, удивился и с трудом сдержал улыбку. Он был убеждён, что кроме буры, храпа и секи, этот денежный мешок ни во что играть не умеет, и вряд ли знает, что существует такое искусство — шахматы.

— Что наверху, Малюта? — продолжал Пархом, — И давай-ка без вариантов. Как есть.

— Всё в порядке, дорогой Максим Игоревич, — успокоил Пархома Никита Иванович, — всё в полном порядке. И под моим личным контролем. Зам генерального заболел и будет болеть столько, сколько надо. Пока ему не дадут отмашку.

— И во сколько мне обойдётся оплата его больничного листа?

— Сущая мелочь. Четыреста тысяч долларов. Плюс расходы.

— Что так мало? — с издёвкой спросил Пархом, справедливо заподозрив, что размер московской взятки составляет наверняка не больше половины озвученной прокурором суммы. Малюткин не заметил издевательской интонации.

— Если бы мы обошлись только взяткой, сумма была бы в два с половиной раза больше. Но мы подстраховались, — похвастался он, — заместитель генерального прокурора очень привязан к семье. В дочери души не чает. А она такая юная! И такая доверчивая… Четырнадцать лет…

— А чего? — похабно ухмыльнулся Пархом, — Само то! Ещё не тёлка, но тёлочка… Надеюсь, вы её не того?

— Ну, что вы, Максим Игоревич! — Малюткин наигранно возмутился, всплеснув в воздухе пухлыми ладошками, — Как можно?

— Всё можно, но не в этой ситуации. Он ведь, больной твой, и залупиться может, — изрёк Пархом умную мысль, — и тогда всё насмарку.

— Вы просто читаете мои мысли! Естественно, ничего с этим ангелочком плохого не произошло. И не произойдёт. Она просто погостит какое-то время на подмосковной даче у одного моего хорошего знакомого. А потом вернётся к папочке.