Николай Якушев - Банкир на мушке

– Вот и отлично! – подхватил Дынин. – Почему бы нам тоже туда не пойти?

– Потому что без разрешения доктора я не могу этого сделать! – отрезала Надежда Николаевна. – Вы взрослый человек, государственный служащий, должны понимать!

– Ладно, где я могу подождать? – сдался Дынин. – И второй вопрос: как зовут лечащего врача?

– Врача зовут Виктор Николаевич Леснов, – сообщила Надежда Николаевна. – А подождать вы можете вот здесь на диванчике… В виде исключения, – добавила она. – Только я категорически прошу вас никуда отсюда не отлучаться!

– Я не буду отлучаться, – заверил Дынин.

Он направился туда, куда указала Надежда Николаевна, и уселся на жесткий диван под колючими бледно-зелеными стрелами комнатных пальм, которые скрашивали казенную стерильную обстановку отделения. Отсюда он мог беспрепятственно наблюдать за всем, что происходит в коридоре, никому не мешая и не мозоля глаза.

Правда, он все-таки поймал на себе несколько обиженных взглядов со стороны Ларисы, но не стал придавать им особого значения. Ничего страшного он здесь пока не натворил, а если девочке нравится трепетать перед начальством – это ее проблемы. Дынин мог только гадать, кем является эта грозная Надежда Николаевна, но решил, что вряд ли она занимает пост выше старшей медсестры. Вмешиваться в чужие порядки он не собирался, поэтому попросту расслабился и, развалясь на диване, принялся ждать. В общем, ему здесь нравилось – тихо и чисто. Единственное неудобство – закурить было просто немыслимо, а его рука сама уже несколько раз тянулась в карман за сигаретой. И отвлечься было нечем, ведь он дал слово никуда не отлучаться. Эпизодически мимо проносились фигуры в белых халатах, и, хотя они были по преимуществу женские, оценить их в полной мере Дынину никак не удавалось. Здесь все крутились как белки в колесе – то ли день выдался такой, то ли сказывалась железная хватка Надежды Николаевны.

Ждать Дынину пришлось не слишком долго – минут десять. Наконец в коридоре появился тот врач, который ему был нужен. Дынин догадался об этом, потому что доктор шел в компании младшего Шапошникова и его девятнадцатилетней дочери Жанны, ухоженной и высокомерной соплячки с пухлыми капризными губами. У обоих на плечи были наброшены казенные белые халаты.

Дынин знал семейство Шапошниковых поверхностно, но для него не было тайной, как оно начинало утверждаться в этой жизни, и эти люди ему совершенно не нравились. В свое время он с удовольствием надел бы на их жадные руки железные браслеты, но вот не довелось. Они оказались умнее и живучее многих. Впрочем, к старшему брату это сейчас не относилось. Его судьба была под большим вопросом. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.

Зато, похоже, рыжебородый теперь раздулся от важности за двоих. Они с братом были компаньонами, а теперь, в случае печального исхода для старшего, младший получает безраздельную власть над банком. Есть от чего заважничать.

Дынин с большим любопытством наблюдал, как Шапошников разговаривает с врачом – свысока, отрывисто, брезгливо поджимая губы и глядя строго и требовательно. Со стороны вполне можно было подумать, что главный врач делает разнос нерадивому подчиненному.

Доктор, привлекательный молодой человек, аккуратно постриженный, при галстуке, держался с достоинством, не заводился и отвечал банкиру уверенным, но уважительным тоном. На вкус Дынина, даже слишком уважительно. По-видимому, на этого парня магия богатства оказывала значительное действие.

Но больше всего Дынину не понравилось, как врач смотрел на девчонку. Он бросал на нее взгляды, слишком красноречивые для постороннего. Ему явно хотелось, чтобы красотка обратила на него внимание. Пожалуй, восхищение, которое выражали эти взгляды, было слегка наигранным, доктор видел перед собой не столько привлекательную женщину, сколько символ – принцессу, которая купается в золоте и питается бриллиантами. Во всяком случае, у Дынина сложилось именно такое впечатление.

Усилия бедного доктора, разумеется, тратились впустую, Жанна и ее папаша попросту не замечали этих взглядов или не считали нужным замечать. Девчонке вообще уже осточертела больница, и она хотела поскорее смыться из этого безобразия в свой раззолоченный мир. Ее сдерживало только присутствие отца, который все еще выяснял что-то у доктора, постепенно продвигаясь к выходу.

Когда компания миновала его диванчик, Дынин неторопливо поднялся и, заложив руки в карманы брюк, двинулся следом, прислушиваясь к негромким словам, которыми обменивались Шапошников и лечащий врач. На него никто не обратил внимания, несмотря на двухметровый рост. Для этой публики люди в дешевых костюмах автоматически зачислялись в разряд карликов, так уж чудно были устроены их органы чувств.