Николай Якушев - Банкир на мушке

© OOO «Издательство «Эксмо», 2004

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Это неверно, что больница никогда не спит. Даже здесь случается так, что все замирает и наступает сонное оцепенение. Коридоры погружены в полумрак и пусты. Одиноко светят настольные лампы на столах постовых медсестер. За ребристым стеклом дверей, ведущих в палаты, темнота и неясное бормотание забывшихся тяжелым сном пациентов. На жесткой кушетке в холодной ординаторской, не снимая халата, спит дежурный врач. И даже постовые медсестры дремлют: кто украдкой за столом, уронив отяжелевшую голову на грудь, а кто и с относительным комфортом в пустой палате, на голом матраце. Входная дверь, однако, оставляется открытой, чтобы при малейшей тревоге как ни в чем не бывало вернуться на пост. «Сестра, сестра, да где же вы, наконец?!» – «Здесь я, отошла на минуточку! Что я – на минуточку отойти не могу?»

Вообще-то ночное дежурство в больнице без права сна. Но грех не воспользоваться передышкой, минутным затишьем, которое, по правде сказать, выпадает нечасто. И вообще не сон это, а кратковременный самогипноз, от которого избавляются в один миг при первом стоне больного, при шорохе за стеной, при телефонном звонке, тревожно заверещавшем среди ночи…

Но, если нет тяжелых пациентов, если за стенами больницы безмятежная тишина и не фырчит мотор «Скорой», доставившей очередного несчастного, которому недуг помешал дотерпеть до утра, почему не вздремнуть?

Конечно, появись здесь сейчас кто-то из начальства – главный врач или его заместитель, или, того пуще, инспектор из горздрава, персоналу не поздоровилось бы за такую беспечность, и непременно бы всем напомнили о долге, о трудовой дисциплине и о многих не менее серьезных вещах, но, к счастью, начальство ночью предпочитает отдыхать дома, в уютной постели, а правильные и гневные слова откладывает на утро, и то в том случае, если минувшая ночь принесет какую-то неприятность, если стрясется какое-то ЧП или кто-то из больных разразится жалобой по инстанциям. Но если ничего такого не случается, то и начальство смотрит на подобное нарушение сквозь пальцы. Тем более что кадровый вопрос в последние годы стоит чрезвычайно остро – медиков не хватает, некоторые буквально не вылезают с дежурств, и, если кто-то прикорнул в тихом уголке, когда представилась такая возможность, кто посмеет бросить в него камень?

Сухо щелкают настенные кварцевые часы в смотровой приемного покоя. Стрелки показывают три часа ночи. Смотровая пуста. Асфальтовая дорожка за окном серебрится в свете ртутного фонаря. Серебристой кажется и листва старых дубов вдоль дорожки. Может быть, еще и потому, что в черном небе висит полная луна, яркая, как прожектор.

На столе в смотровой раскрытый журнал, куда записывают поступающих больных, и старая шариковая ручка, обмотанная куском лейкопластыря. Последняя фамилия зафиксирована в 00 часов 55 минут. Чанов Александр Ефимович, 64 года, обострение хронического холецистита. Старые болячки дают о себе знать по ночам. Это все и портит.

Но самые плохие ночи обычно выпадают на выходные. Именно тогда поступают самые тяжелые больные и случаются самые страшные аварии. Слава богу, сегодня только среда.

Впрочем, поскольку на часах три ночи, можно утверждать, что наступил четверг. Но все равно это не самый худший день недели. На дворе тихая летняя ночь, восемнадцать градусов по Цельсию. В больнице все спокойно. И поэтому Анастасия Степановна Ромашкина, дежурный врач, тоже спит, удалившись в свой крошечный кабинетик, где на скрипучем жестком диване постелен списанный полосатый матрац.

Несмотря на свою легкомысленную фамилию, Анастасия Степановна имеет репутацию женщины суровой и даже циничной. Ее муж, Петр Иванович Ромашкин, умер два года назад в возрасте пятидесяти пяти лет от инфаркта. Он работал заместителем по снабжению на крупной автобазе, дело свое знал блестяще, имел связи и, как поговаривали в городе, греб деньги лопатой. Но его доконали две беды. Нет, дураки и плохие дороги тут ни при чем, хотя Петр Иванович в своей деятельности постоянно сталкивался и с тем, и с другим. Доконали его водка и бабы, до которых он был большой охотник. Несмотря на свой возраст и солидную должность, Петр Иванович предавался этим порокам с такой страстью, точно в нем навеки засел вчерашний школьник, теряющий голову от одного вида женской груди.