Ольга Лаврова: Шантаж

Пал Палыч хмыкнул, слегка порезался.

— Это ты о жизни в целом? — догадался он.

— Угу. У нас — накатанные колеи. У Лизаветы Ивановны — целый мир… Боюсь, более осмысленный.

…Вот и дом бабы Лизы. То-то сюрприз ей будет!

А бабка уже сияла на пороге в праздничном платочке.

Чинно расцеловались.

— Припозднился, Павлуша. Я уж думала, сердце обмануло. Баня вытоплена, ужин на столе.

— Откуда ж вы знали, баба Лиза?

— Потому последняя твоя ловля. Послезавтра застудит воду до весны.

Бюро прогнозов обещало продолжительную оттепель, но против примет бабы Лизы не поспоришь.

С радостной душой Знаменский шагнул в тепло избы. Под ногами восторженно заюлил кот Витязь, поклонник рыбьих потрохов. А на столе высилась… гора плюшек, точь-в-точь маминых. Но вкуснее, потому что еще теплые и не из духовки, а из печи.

Следующая неделя выдалась не легче. Так что завидя Токарева в дверях кабинета, Пал Палыч отрицательно качал головой — не было ни малейшего шанса выкроить время на ювелира…

Но вот наконец просвет и равносильный отдыху обыск у Миркина.

В его комнатенке Токарев пропахал носом малейшие щели и щелочки. Обнаружили: немного (для ювелира) денег, кое-какие золотые вещи, аптечные весы.

Считай, ничего.

Токарев, правда, обласкал вожделеющим взором захламленную невесть чем прихожую и широкий коридор (дом был дореволюционной постройки), но соседи — они же понятые — в один голос объяснили, что прихожая и коридор находятся в безраздельном пользовании Праховой и никто ее добра не касается.

— Почему? Ведь место общего пользования?

— Как-то по традиции, — вздохнул Сидоров, скуластый парень, проживавший через стену от Миркина, очень за него расстроенный и не заботившийся этого скрывать.

Прахова, напротив, демонстрировала свою солидарность с милицией и сурово обличала современную молодежь, игнорируя требования Токарева заткнуться («Убедительно прошу вас… разговоры, простите, отвлекают… будьте добры…»). То была дородная старуха в ярком бархатном халате, вдова трех-четырех состоятельных мужей. Старуха — если признать старостью семьдесят лет, прожитых в здравии, довольстве и с запасом энергии еще на полвека вперед.

Третья соседка — мрачноватая коротышка — отличалась молчаливостью и на все взирала исподлобья. Похоже, исполняла функции домработницы Праховой.

Они ждали в передней выхода Миркина, зная, что того сейчас уведут и, может быть, надолго.

Тот вышел тихо, устало, плечо оттягивала сумка с вещами. Понурясь, дошагал до двери, тут обернулся и попросил Знаменского:

— Разрешите попрощаться.

— Только без лишних слов.

Сидоров дернулся было, но сробел: позволят ли обменяться рукопожатием с арестованным? Арестованный заметил, усмехнулся тишине, подчеркивавшей драматизм момента.

— Ну что ж, милые соседи, не поминайте лихом. Носите передачи, — и сделал шутовской прощальный жест.

— Ах, Борис, — заволновалась Прахова, — вы легкомысленный человек. По-моему, вы не понимаете всей серьезности положения!

— Не беспокойтесь, Антонина Валериановна. Миркин все понимает. Мои проблемы — они мои.

Милиционер увел его, и все уставились вслед. Пора откланиваться. Но Прахова не унималась:

— Скажите, он хоть никого не убил? Я теперь буду так бояться…

— Нет, просто спекулировал золотыми изделиями.

— Прискорбно слышать! — она аффектированно закатила глаза.

— Вот здесь в акте попрошу понятых расписаться, — вмешался Токарев.

Сидоров и Прахова расписались.

— Печати нарушать запрещается, ключи сдам под сохранную расписку в ЖЭК.

Знаменский напоследок записал телефон, отдал Сидорову:

— Если кто будет настойчиво интересоваться Миркиным, не откажите в любезности позвонить.

— Хорошо, — угрюмо пообещал тот.

Прахова тотчас забрала у него бумажку и сунула под аппарат в прихожей.

— Всенепременно!

По отбытии официальных лиц она воззвала к соседу:

— Спекулировал золотыми изделиями! Что вы на это скажете, Серж? Помню, спекулировали керосином и спичками. Потом мануфактурой. Потом тюлем. Потом холодильниками, автомобилями. А теперь уже золотом. Скажите, это и есть прогресс?

Парень пожал плечами и направился в глубь квартиры.

— Погодите, Серж!

Но тут слово взяла Настя.

— Так что теперь, Антонина Валериановна, идти в магазин или нет?

Та мигом переключилась на будничные заботы:

— Иди, Настя, иди. Как говорится, жизнь продолжается. Запомни: сначала к Елисееву, вызовешь Александра Иваныча, он обещал что-нибудь отложить. Потом к Филиппову — возьмешь пять французских булочек, а если застанешь калачи…