Сергей Зверев - Право выжившего

– Вот мразь.

– Еще какая… Слушай, если ты его на чем зацепишь – мы тебе любыми средствами поможем. И за мной тогда коньяк.

– Не знаю, что получится. Мне неясно, что его шестерки от моих «клиентов» хотят. Ладно, пока…

Опер был в раздумье. Он понимал – чтобы разобраться в этом ребусе, для начала нужно отыскать Севу. Ведь у Гулиева так ничего и не удалось выяснить. А если мальчишка поможет разобраться? Но он как сквозь землю провалился.

Что касается Матроса и Киборга – их можно арестовывать хоть сейчас. Однако с этим на совещании у начальника уголовного розыска решили повременить. Полезнее будет попытаться провести оперативную разборку, поискать подходы к этой компании…

Косарев уселся за свой стол, задумчиво поглядел на Мартынова:

– А ты знаешь, чем Гвоздь занимался?

– Бандитствовал.

– Да… Он в девяносто шестом снайперов в Чечню посылал. И с оружием «нохчам» подсабливал.

– Козел.

– Этим оружием его наемники клали наших солдат. Это что, теневой бизнес?

– Получается.

– Ничего подобного, Володя. Это – измена Родине. И знаешь, что я скажу.

– Что?

– Он сильно пожалеет об этом…

– Да ладно. Поди достань по нынешним временам «законника». Глядишь, его еще в Думу изберут. Они ныне в почете.

– Я его достану…

– Будешь? – хозяин дома Михась протянул Севе папироску «Беломора».

– Я такие не курю.

– Это косяк. Анаша.

– Не хочу.

– Не пробовал, что ли? – усмехнулся хозяин.

– Пробовал, – приосанился Сева. – Давайте, – и потянулся за папироской.

– Ладно, не стоит. Может, потом распробуешь. Помогает жить. Хотя сам не слишком уважаю, – Михась спрятал папиросу и отхлебнул чая из большой, красивой фарфоровой чашки.

Сева чувствовал себя здесь вполне прилично. Обильный стол, вкусно приготовленное мясо, наваристый суп, мягкий, домашний хлеб – наслаждение после тех дней, когда приходилось прятаться, и после той жуткой ночи, когда под вой бродячих собак он ломился через лес. По комнате сновали женщины, меняя блюда, расставляя посуду. Михась с ними обменивался короткими репликами на незнакомом Севе языке – одном из цыганских наречий.

– Поел, попил? – спросил Михась. – Теперь рассказывай, в чем беда-кручина.

– Ну…

– Не стесняйся. Зла тебе тут никто не пожелает. Давай как на духу.

От хозяина дома исходила энергия обаяния и властности. И противиться ему было трудно. Да Сева был и не в таком положении, чтобы упрямиться.

– Значит, так получилось…

– Только не выдумывай ничего. Давай честно…

Сева сбивчиво и маловразумительно, глотая окончания слов, изложил свою историю. Михась слушал внимательно, почти не перебивая, лишь изредка задавая уточняющие вопросы.

– Попал как кур в ощип, – кивнул он, выслушав печальную повесть. – Слева – власть государева. Справа – воровская. А посредине – ты, беззащитный и никому не нужный. Так?

– Ага, – Сева вздохнул, и на лице его отразилось жалобное отчаяние, как у щенка, которого несут топить.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – Михась потянулся на стуле, положил с удовлетворением руки на слегка выступающий кругленький животик.

Просторный двухэтажный дом в самом центре цыганского поселка был обставлен добротной старой резной мебелью. В углу чернел метровым экраном телевизор «Sony». В серванте было много хрусталя и старинного фарфора. На стене висели иконы, рядом с ними стояли свечки – похоже, народ здесь жил верующий. Жилище было довольно уютное, заполненное народом – женщинами, ребятней. Но они старались не лезть на глаза. Ощущалось, что Михась тут хозяин и держит всех крепко в руках.

– Повезло тебе, что ты на мою машину в Клячинске наехал, – хмыкнул Михась.

Сева, сморщив лоб, потер ушибленный локоть.

– Ну, не стони, пацан, – Михась положил вишневое варенье в чай и начал размешивать серебряной ложкой. – Ты думаешь, куда ты попал?

– К цыганам.

– Фантастику любишь?

– Люблю. По видику.

– Ясно. Читать, значит, не приучен. А я грешным делом люблю книги полистать. Ты попал в параллельный мир.

– Как это? – непонимающе посмотрел на хозяина Сева.

– Мы живем на территориях каких-то стран. Платим теми же деньгами. Можем говорить на том же языке. Но это ничего не меняет. Мы живем своим миром, который пересекается с обычным лишь постольку-поскольку. У нас своя жизнь. Мы сами по себе. Внешний мир – это как охотничьи угодья для охотника. Мы промышляем там. Выходим на охоту, зарабатываем на хлеб. Но дом наш – это наш круг, наши соплеменники.