Павел Покровский - Vulgata

Наутро ему позвонил Дима Котов. Предложил встретиться, посидеть в кафе, поговорить за жизнь.

— Мы давно не общались, — сказал он.

Едва они сели за столик и заказали еду, Денис поведал о своих планах.

— Ты псих, — ответил Дима. — Оксанка права. Зачем тебе ввязываться? Этого урода никогда не посадят, а ты наживешь проблем на свою голову. Ты молодой, перед тобой вся жизнь — зачем ты ее губишь?

Денис усмехнулся.

— Вся жизнь? Ну да. До самой смерти мне придется вкалывать на какого-нибудь… Камышева. Юрист из меня вряд ли получится, да новые кадры сейчас никому и не нужны. Придется работать не по специальности. Женщины будут стремиться сесть мне на шею, и как можно больше урвать от меня, а мужчины — даже друзья — доказать мне свое превосходство. И я всю жизнь, которую ты советуешь мне беречь, буду со всеми воевать и огрызаться, как затравленный волчонок, чтобы не дать себя раздавить и обобрать. Так, может, немного повоевать за правое дело, а не за секс и бабло?

— Ты вечно все преувеличиваешь. — Дима раздраженно побарабанил пальцами по столешнице. — Что ты с этого будешь иметь?

— Ну хорошо. Ты можешь допустить, что я хочу удовлетворить свою жажду мести?

— Не могу. Это на тебя не похоже.

— Если бы наш разговор состоялся годом раньше, ты был бы прав. Но теперь я изменился.

Они сменили тему, но разговор не клеился. Расстались они холодно.

Через месяц Денис сидел в зале суда, ожидая, когда соберутся присяжные. Зал был полон. Камышев сидел на скамье подсудимых с самым бодрым и независимым видом. Улыбался и был уверен в собственной безнаказанности. Его адвокат — низенький сутулый мужчина с крысиным лицом — то и дело поправляя огромные очки, шепотом давал ему советы. Утром Денис встречался с Тимофеевым. Следователь сообщил ему, что, несмотря на подписку о невыезде, последнюю неделю Егор Валентинович провел за границей. Если точнее — на отдыхе в Испании. Это было заметно: Камышев загорел и выглядел довольным жизнью.

Денис прикрыл глаза. Потер лицо. Он не спал всю ночь и ощущал себя смертельно усталым.

Наконец, присяжные расселись по местам. Спустя десять минут судья в черной мантии занял место за кафедрой и три раза стукнул молотком.

Первым судья дал слово прокурору. Денис напрягся, ожидая момента, когда прозвучит его имя и нужно будет пройти к своему месту за маленькой кафедрой на глазах у двух сотен людей. Но первым свидетелем обвинения, которого вызвал прокурор, оказался Слава.

Он был одет в песочного цвета костюм и белую рубашку, и, судя по темным пятнам под глазами, тоже этой ночью страдал бессонницей.

Слава занял свое место и дал клятву говорить правду и только правду. Прокурор задал ему несколько вопросов. Это был молодой парень лет двадцати семи, в джинсах и черной водолазке, с копной соломенных волос. Он казался застенчивым, и задавал вопросы по бумажке, сгорбившись над своим столом. Голос его был спокойным и меланхоличным, он не делал никаких жестов, подчеркивающих обвинительную речь, и, судя по всему, пропускал в университете занятия по ораторскому мастерству. В зале повисла атмосфера скуки и уныния. Судья слушал, подперев кулаком седую голову, и постукивал ручкой по лежавшей перед ним папке. То и дело с разных сторон доносился кашель и пронзительный скрип, означавший, что зрители ерзают на своих скамейках. Прокурор говорил медленно, и журналисты на задних рядах, стенографировавшие его речь, имели возможность не только записать каждое слово, но и вывести красивым витиеватым почерком каждую букву. А то и намалевать на полях черта.

Некоторое оживление внес Слава, взволнованным дрожащим голосом рассказывавший об убийстве Маши. Он признался, что ее убили не сразу. Сначала Китаев, Кириленко, Кейси и он сам, распив бутылку водки, пустили ее вкруговую. Кириленко все кричал о том, что, мол, исполнилась его давняя мечта — поиметь бабу в ментовской форме.

В зале поднялся гул. Затрещали вспышки фотокамер. Судья стукнул молотком и призвал присутствующих соблюдать тишину.

— Происходящее снималось на видео? — спросил государственный обвинитель.

— Нет, — ответил Слава.

— Егор Валентинович Камышев участвовал в изнасиловании гражданки… — Прокурор заглянул в записи. — …Вилковой Марии Дмитриевны?

— Нет.

— Но он, э-э-э… знал о том, что происходит?

Слава сглотнул и нервно оглядел зал, избегая смотреть на Камышева.

— Это очень сложный вопрос. Я не могу на него ответить.