Василий Боярков - Центр жестокости и порока

– Сынок, постой! – не выдержал наконец Дмитрий Аркадьевич, уже пошедший на «сделку с совестью», но пока все еще понимавший, что обязан оставаться законопослушным. – Не делай этого: обратной дороги не будет!

Тяжело дыша, Замаров-младший стоял, наполненный неописуемым гневом, с налитыми кровью глазами, объятый учащенным сердцебиением, готовый переступить черту, после которой как бы не хотелось, но возврата к нормальной жизни уже не последует; однако зычный, немного дрожавший, но все-таки сильный голос отца немного привел его в чувство… молодой человек «позволил» себя сомневаться еще каких-нибудь пять секунд, после чего, по-звериному скрежеща зубами, водя желваки и беспрестанно «играя» наполненной гневом мимикой, поводил головой справа налево, плюнул Вахраму прямо в испуганную физиономию, но все-таки в конечном итоге вернул «опасный ствол» своему владельцу, а сам отошел в сторону и остановился рядом с родителем.

– Заканчивай дело, Барун, – промолвил Джемуга, словно отрезал, нисколько не сомневаясь, что не единожды проверенный товарищ отлично поймет его указание, а следом беспрекословно означенное исполнит, – а то мы здесь и так уже основательно задержались.

Беспощадный бандит, знавший предводителя «монгольского ига», как никто другой в целом свете, разумеется, сразу же сообразил, что он имеет в виду, и поочередно произвел три выстрела: сначала в голову Вахрама, с помощью разрывной пули забрызгав округу кровавыми выделениями, мозгами и «костным остатком», затем в черепную коробку Кабруха, повторив с ним все то же самое, что и с первым товарищем, заканчивал же Сморчком, кровяная смесь от которого достигла брюк прокурора, словно специально замазав государственного обвинителя соучастием в преступлении, совершенном с непередаваемой словами жестокостью.

– Ну вот, Дмитрий Аркадьевич, – зловредно ухмыльнулся Джемуга исключительно весомому обстоятельству, обращаясь к служителю правоохранительных органов уже уважительно, – теперь мы с тобой «замазаны» одной «делюгой», кровавой и беспощадной, а значит, должны друг о друге заботиться, оберегая и наше благополучие, и нашу общую безопасность.

Высокопоставленный чиновник прекрасно всё сказанное осознавал, ведь то обстоятельство, что он стал соучастником особо тяжкого преступления и никоим образом его не пресек, поставило служащего Фемиды на одну грань с самым ожесточенным бандитом самого преступного российского города. В тот же день они все вместе отмечали счастливое освобождение переросшего мальчика, причем организовали мероприятие на невероятно широкую ногу; итогом стало то весомое положение, что с тех самых пор предводитель «монгольского ига» и городской прокурор сделались неразлучными друзьями, не позабыв поделить между собой и сферы влияния, где каждый стал удерживать в Рос-Дилере власть – и исключительно только лишь со своей стороны закона.

Наши дни. За двое суток до обнаружения растерзанных трупов…

Лисина Юлия Игоревна появилась на свет в середине «двухтысячных», в семье, не являвшейся слишком благополучной. Еще в самом юном возрасте, когда девочка не научилась еще в достаточной мере оценивать окружающий мир, она была помещена на воспитание в детский дом, где и провела трудное, наполненное болью и горечью, детство. Сейчас ей исполнилось пятнадцать лет, и, постепенно превращаясь в прекрасную девушку, она все более «расцветала», приобретая взрослые, невероятно манящие к себе очертания, а вместе с тем обзаводилась и некоторыми жизненными устоями, не позволявшими ей находиться в ограничивающем свободу пространстве; несомненно, столь существенная причина подвигла воспитанницу богоугодного заведения покинуть пределы детдома и отправиться странствовать. Как нетрудно догадаться, судьба занесла решительную красотку в Рос-Дилер, привлекавший к себе возможностью быстрой наживы, яркими красками, а главное, самым минимумом допустимой законности; имея нагловатый, где-то даже вздорный характер, отличавшийся невероятным жизнелюбием, острым умом и способностью подчинять себе более слабых, еще не полностью созревшая девочка быстро освоилась в «лабиринтах» игровых махинаций и, не обладая азартом к само́й игре, ловко одурачивала, а где-то даже грабила, беспечных клиентов, во время посещения многочисленных городских игровых заведений зачастую перебиравших с алкогольными и наркотическими «продуктами». Между прочим, доверительными отношениями она обзаводилась еще и из-за удивительной внешности, располагавшей к себе общей привлекательностью и чарующими чертами как несравненного лица, так, впрочем, и бесподобного тела, имевшего рост, чуть превышавший средний, выпуклую грудь, широкие бедра и одновременно тонкую талию; касаясь же ее распрекрасного личика, обязательно следует отметить, что оно обладало следующими отличительными чертами – большими карими глазами, настолько красивыми, что совсем не требовали косметики; еще можно выделить прямой, маленький носик, обладавший идеальнейшей формой и плавно переходивший в яркие, едва ли не алые, губы, где нижняя казалась немного побольше, однако более тонкая верхняя ничуть не портила общего вида, а придавала какой-то несказанной пикантности; кожа являлась гладкой, бархатистой, от природы румяной, совсем не нуждавшейся в загаре; каштановые волосы достигали одинаковой длины, выглядели прямыми, остриженными чуть ниже подбородка, и окаймляли собой голову равномерной прической, полностью скрывавшей чуть отстоявшие уши, представлявшиеся небольшим (хотя, скорее, все же средним) размером. Одежда подраставшей представительницы прекрасного пола неизменно содержала в себе коричневатую, почти под цвет волосам, болоньевую куртку, однотонную, темную, футболку, дамскую черную сумочку и короткую юбку, цветом непременно сочетавшуюся с неизменным женским аксессуаром и носимую под однотонные колготки и остроносые туфли; однако, в зависимости от ситуации, на ней можно было в той же мере увидеть синие джинсы, вкупе с верхним предметом ее одеяния отлично сочетавшиеся с шоколадного оттенка кроссовками, причем последний вид нравился юной плутовке намного больше и, как следует понимать, предпочитался гораздо более чаще.