Николай Леонов - Ринг. Нокаут. Операция «Викинг»

— Тебе не кажется, что нам кто-то мешает? Кто-то ввязывается в нашу игру?

— Почему ты решил? — быстро спросил Лемке, посмотрел на отвернувшегося товарища и решительно сказал: — Нет. Это пустяки.

— Ты понял? — Роберт уперся указательным пальцем в грудь Шурику и грозно шевельнул усами. — Ты понял, кто такой Зигмунд Калныньш? — Он отвернулся, расслабил узел галстука, вздохнул и совсем другим голосом продолжал: — Это не Кудашвили и даже не Александр Бодрашев. Через двадцать лет, малыш, ты будешь рассказывать пионерам, что был в одной команде с Калныньшем, — он оперся подбородком на ладонь и посмотрел на пустой ринг, — тебе, конечно, никто не поверит. Он станет легендой.

— И все-таки он пижон, — упрямо сказал Шурик и встал. — Пойдем, все ушли.

— Зигмунд еще моется, — Роберт устало поднялся. — Ты хотел мне рассказать, где шлялся вчера ночью.

— Я? Ночью?

— Ты. Ночью.

— Понимаешь, Роберт, получилось так, — Шурик взял Роберта под руку и повел к выходу. — Иду я, значит, по Вене. Иду, как иностранец…

— Черт побери! — Хайнц смял программку, бросил под ноги. — Шеф уверял, что русский не имеет шансов.

— Однорукий, видно, неплохой парень, — задумчиво сказал Вольф и посмотрел на ринг. — Интересно, где он получил ранение?

— Мне бы твои заботы, — Хайнц подтолкнул брата к выходу, — скажи лучше, что я доложу отцу? Я проиграл тысячу монет.

Римас остановил «Ситроен» у маленького кафе.

— Минуту, Вальтер, я куплю сигареты. — Он зашел в кафе, молча положил на стойку монету и показал на пачку сигарет, другой рукой снял телефонную трубку висевшего на стене автомата и набрал номер. Абонент не ответил. Римас взял сигареты и вышел на улицу. Через минуту «Ситроен» вновь катился по улицам шумного города.

— Фишбах нам очень нужен, — продолжал Лемке, видимо, ранее начатый разговор. — И мы не можем свою политику в стране ставить в зависимость от памяти этого Сажина. Не узнал сегодня — узнает завтра. Ты представляешь, какой скандал поднимут русские? Австрийцы с их мягкотелым нейтралитетом отдадут парня.

Римас резко повернул руль и обогнал какую-то машину.

— Мы не у себя дома, и его нельзя просто застрелить на улице. Шеф не хочет обострения с австрийским правительством, газетной шумихи и прочего.

Римас недовольно хмыкнул.

— Мы не у себя дома, — повторил Лемке. — И ты был прав, Римас, нам кто-то мешает. Когда боксеры выходили из машины, мальчишка что-то сказал о телефонном звонке. Важно узнать, что именно.

Римас остановил машину.

— Разреши мне поговорить с мальчиком.

Лемке посмотрел на Римаса, улыбнулся, достал из кармана ключи и повесил на руль.

— Если хочешь, Римас. Моя квартира в твоем распоряжении.

Римас положил ключи в карман и спросил:

— Где ликвидируют тренера?

— У меня есть идея, завтра поговорим. Приходи утром, посмотрим шествие покойников.

— Зря ты доверился уголовникам, — ответил Римас.

Они вышли из машины и раскланялись.

— Не уходи, жди звонка, — Лемке приподнял шляпу и ушел, а Римас вошел в кафе и снял телефонную трубку.

Абонент не отвечал, Римас вынул из кармана почтовую открытку с изображением самолета и написал: «Привет из Вены», — проставил число и бросил открытку в ящик.

— Простите, Михаил Петрович, но я обещал послу, что привезу вас, — сказал работник посольства, усаживаясь за руль. Рядом с ним сел Зигмунд. Сажин, Роберт и Шурик разместились сзади.

— Николай Федорович не мог приехать на матч и очень сожалел, но просил привезти вас всех обязательно.

— С начальством не спорят, — Сажин демонстративно вздохнул. Несколько минут ехали молча.

— Вот мы и дома. Наша улица, ребята, называется Райзнерштрассе.

Все вышли из машины. Шурик оглядел старое трехэтажное здание посольства и сказал:

— Не шибко шикарно живете, Николай Николаевич.

— Этот дом занимало еще посольство царской России. Получили в наследство, — ответил Николай Николаевич и подошел к Шурику. — Напротив, — он показал на современное здание из стекла и бетона, — посольство Федеративной Республики Германии. Построили они свою резиденцию в шестьдесят шестом году. Живут, на нас любуются, очень им хорошо все видно. Так что мы с лучшими друзьями, можно сказать, лицом к лицу. Ну, пошли — нас, наверное, заждались.

Когда входили в здание, Роберт поймал Шурика за полу плаща.

— Ты знаешь, что дом человека ругать нельзя?

— Так я спросил…

— Меньше спрашивай, жеребенок. Если старшему ты нужен, он сам к тебе обратится. Понял?