Буало-Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 3. Та, которой не стало. Волчицы. Куклы.

— Пошевели мозгами. Она, несомненно, захочет все осмотреть, и сразу же возникнет вопрос: почему в ванне вода?

Они чуть не поссорились. У Люсьены было отвратительное настроение. Несмотря на все ее хладнокровие, чувствовалось, что она напряжена и взволнована.

— Бедный мой Фернан, можно подумать, что ты ее совсем не знаешь. А ведь вы женаты уже пять лет.

И действительно, он вовсе не уверен, что хорошо знает свою жену. Жена — она и есть жена. С ней обедаешь, с ней спишь. По воскресеньям водишь ее в кино. Откладываешь деньги на покупку дачи. Здравствуй, Фернан! Доброе утро, Мирей! У нее красивые губы и много маленьких веснушек вокруг носа. Но это замечаешь только тогда, когда целуешь ее. Когда он обнимал Мирей, он почти не чувствовал ее веса. Она худенькая, но крепкая, живая. В общем, милая, но вполне обычная маленькая женщина. Почему он женился на ней? А разве кто-нибудь знает, почему женится? Просто подходит время. Уже тридцать три года. Наступила усталость от номеров в гостиницах, закусочных и дешевых магазинов. В жизни коммивояжера нет ничего привлекательного. Четыре дня в разъездах. Радость ощущаешь только в субботу, когда возвращаешься в свой маленький домик в Ангьене, где тебя ждет Мирей, и видишь ее улыбку, входя на кухню, где она всегда что-нибудь шьет.

Все те же одиннадцать шагов от окна до двери. Иллюминаторы «Смолена» — три золотых диска — постепенно опускаются: наступает отлив. Медленно тащится товарный поезд из Шантене. Колеса скрежещут на контррельсе, а блестящие от дождя крыши вагонов медленно проплывают мимо семафора. Наконец мигнули красные огоньки последнего вагона. И снова стала слышна музыка патефона.

Без четверти девять они выпили по рюмке коньяка. Для храбрости. После этого Равинель переобулся и одел старый домашний халат, прожженный спереди искрами, падавшими из его трубки. Люсьена накрыла на стол. Разговор не клеился. В девять шестнадцать прошла мотодрезина из Рена. По потолку столовой забегали отсветы ее фонарей, и еще долго слышался перестук ее колес по рельсам.

Парижский поезд прибывает только в десять тридцать одну. Значит, остается ждать еще целый час! Люсьена бесшумно орудовала пилкой для ногтей. Будильник на камине торопливо отсчитывал секунды. Иногда он сбивался с ритма, будто спотыкался, но затем тиканье возобновлялось, хотя и в несколько другой тональности. Они поднимали глаза, и взгляды их встречались. Равинель, вынув руки из карманов и заложив их за спину, продолжал ходить взад и вперед по комнате, поглядывая на новую, совершенно незнакомую ему Люсьену, которая сидела с тяжелым застывшим лицом. Что же они задумали? Это ведь безумная затея!.. А вдруг письмо Люсьены не дошло до адресата?.. А вдруг Мирей заболела?.. Да мало ли что могло еще случиться?..

Равинель буквально упал на стул возле Люсьены.

— Я больше не могу.

— Ты что, боишься?

Он тут же вспылил:

— Боюсь! Да, боюсь! Но не больше, чем ты.

— Если бы так!

— Это ожидание… Меня всего трясет.

Своей твердой и умелой рукой она пощупала его пульс. Лицо ее выразило недовольство.

— Ну что я тебе говорил? — опять начал он. — Ты видишь, я совершенно больной. Мы наверняка влипнем в историю.

— У нас еще есть время, — сказала Люсьена.

Она встала, медленно застегнула пальто, пригладила свои темные завитые волосы, коротко подстриженные на затылке.

— Что ты делаешь? — пробормотал Равинель.

— Ухожу.

— Нет!

— Тогда возьми себя в руки… Чего ты боишься?

Опять все сначала! Боже мой, да он знает наизусть все, что скажет ему Люсьена. Ее доводы ему известны, он тщательно взвешивал их все по одному в течение многих дней. Легко ли было ему самому отважиться на этот шаг? Мысленно он вновь увидел Мирей на кухне. Она что-то гладит и время от времени помешивает соус в кастрюле. С какой легкостью он врал ей! Это не требовало практически никаких усилий.

— Я встретил Градера, бывшего однополчанина. По-моему, я тебе уже рассказывал о нем. Он теперь работает в страховой компании. И вроде бы неплохо зарабатывает.

Мирей гладит кальсоны. Блестящий носик утюга осторожно пробирается между пуговицами, оставляя за собой гладкую дорожку, от которой поднимается пар.

— Он мне подробно рассказал о страховании жизни… Знаешь, сначала я ему не поверил. Я ведь прекрасно знаю этих страховщиков! Главное для них — комиссионные. Да это и логично!.. И все-таки, если хорошо подумать…

Она ставит утюг на подставку, выдергивает штепсель из розетки.