Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

В нем в минуты опасности просыпалась «какая-то радостная решимость». Как, например, в бою, когда он спасал своего врага Степана Астахова, или во время пьянки на хуторе Татарском, когда его хотели схватить красноармейцы.

Видимо, не один Григорий, а подавляющее большинство казаков отличались такой природной жестокостью. Неслучайно один из пленных красноармейцев в романе говорит: «Я от вас добра не жду. На то вы и казаки». В годы гражданской войны казаки относились к красноармейцам и вообще к русским не как к соплеменникам, а как к представителям другой враждебной нации. Григорий Мелехов испытывал чувство любопытства к ним, как когда-то испытывал любопытство к австро-венгерцам. «Ему приходилось иметь дело с русским солдатами, с какими-то иными людьми, с теми, какие всей громадой подпирали советскую власть и стремились, как думал он, к захвату казачьих земель и угодий».

Возможно еще и поэтому казаки не жалели красных, что не чувствовали в них соотечественников. «Меньше стали брать в плен. Участились случаи расправ над пленными, широкой волной разлились по фронту грабежи»

Грабеж наряду с жестокостью и любовью к войне — еще одна историческая черта поведения казаков, сидящая у них в генах. «Грабеж на войне всегда был для казаков важнейшей движущей силой. Григорий знал это и по рассказам стариков и по собственному опыту.» А когда Мелехов попытался ограничивать грабежи в своем отряде, то один из начальников сделал ему выговор: «Ты что мне, хорунжий, сотню испортишь?». «Знаменательно, что в самом начале противобольшевистской борьбы представители юго-восточного союза казачьих войск в числе условий помощи, предложенной временному правительству, включили и оставление за казаками всей „военной добычи“ (!), которая будет взята в предстоящей междуусобной войне», — писал Деникин в «Очерках русской смуты».

Но главные «идейные» ориентиры для казаков во время гражданской войны были, конечно, другие — это любовь к родной земле и к устоявшемуся за столетия казачьему укладу жизни. Казаки поначалу попали под обаяние большевистских лозунгов. Они не хотел воевать против «трудового народа». Но быстро выяснилось, что лозунги эти — пустые слова и на деле за ними стоят жестокости — притеснения и расстрелы казаков, бесчинства на казачьей земле. Так исполнялся кинутый Троцким и Свердловым призыв к расказачиванию.

Казачество, быстро отрезвилось от коммунистического угара. Не случайно у Шолохова в «Тихом Доне» казаки даже отказываются делить имущество тех, кто ушел с белыми, как это предлагали им сделать большевики. Но и «белое дело» было для казаков чужим.

Верхнедонское восстание, когда казаки попытались на деле воплотить свой лозунг «Ни с белыми и не с красными!» — один из самых сильных эпизодов «Тихого Дона». Сколько таких казачьих восстаний вспыхивало в тылу у красных. С отчаянием обреченных, понимая, что вряд ли кто-нибудь придет к ним на помощь, люди все равно восставали и демонстрировали чудеса героизма. Атаман Краснов вспоминал, что примерно у трети казаков не было сапог, и большинство из них сражалось босиком. Офицеры относились к обычным казакам, как к братьям. Жили в одной хате и ели из одного котла. Так было потому, что в полку у офицера-сына зачастую служил отец или дядя. Казачьи офицеры всегда шли впереди в цепях, а не отсиживались в тылу, потому, что так требовали казаки. Поэтому в составе казачьей армии были большие потери среди командного состава. Например, генерал Мамонтов, прославившийся знаменитым конным рейдом по красным тылам, был три раза ранен и все в цепях.

Примерно так же, как белый атаман Краснов с огромной симпатией описывает восстание казаков и Михаил Шолохов: «Казаки задыхались от нехватки боевого снаряжения. Вначале не было достаточного числа винтовок, кончались патроны. Их надо было добывать ценой крови, отбивать атакой или ночным набегом. И отбивали…

В начале восстания в Вешенской на складе осталось пять миллионов холостых патронов. Окружной совет мобилизовал лучших кузнецов, слесарей, ружейников. В Вешенской организовалась мастерская по отливке пуль, но не было свинца. Тогда по призыву окружного совета на всех хуторах стали собирать свинец и медь. С паровых мельниц были взяты все запасы свинца и баббита. Кинули по хуторам с верховыми гонцами короткое воззвание: «Вашим мужьям, сыновьям и братьям нечем стрелять. Они стреляют только тем, что отобьют у проклятого врага. Сдайте все, что есть в ваших хозяйствах годного на литье пуль! Снимите с веялок свинцовые решета».