Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

Царское правительство быстро поняло, что казачество — хорошая модель для удержания только что завоеванных земель. Поэтому по мере расширения государства на его границах сразу же организовывались военные казачьи поселения. Так появлялись новые искусственно созданные казачьи войска — забайкальское, семиреченское, амурское, уссурийское, оренбургское и т. д. Сами же казаки и их семьи становились поселенцами на «оккупированных территориях».

Кроме того, казаки служили проводниками и помощниками очень многих русских путешественников, отправлявшихся в походы по всему миру и не раз удостаивались медалей Русского географического общества.

Однако по мере служения казаков российскому государству демократические традиции казачества все больше свертывались, а военные поощрялись. Была ликвидирована выборность атаманов и священников, казаки стали нести поголовную 18-летнюю воинскую службу. Причем обязаны были на свои деньги покупать снаряжение и представить по две лошади. Все это в начале 20 века обходилось в 400 рублей. Для сравнения стоимость коровы в те времена была 10 рублей. Вся жизнь казака напоминала военную кабалу. Почти все гимназии на Дону были заменены военно-ремесленными школами, даже у себя дома казак не имел права ходить в гражданской одежде, не мог отлучаться из станицы надолго.

«Никакая казарма, никакая солдатская муштровка не может идти в сравнение с этим своеобразным воспитательным режимом, сковавшим все существование казака. Чтобы сохранить человеческий облик в этих условиях, нужна масса усилий» — говорил казачий писатель Федор Крюков.

Еще одна отличительная черта казачьей жизни заключалась в том, что чем дальше, тем больше углублялась трещина между казаками и русским народом.

«Казак признает человеком только казака, на все же остальное смотрит с презрением» — считал Лев Толстой. Примерно о том же писал Лев Гумилев: «Еще в 19 веке казаки рассматривали брак с крестьянами и даже дворянами как «неравный», хотя последние были куда богаче и знатнее казаков. Мне удалось услышать сентенцию, ведущую начало, видимо, со Смутного времени: «В Писании сказано: не водитесь жиды с самарянами, а казаки с дворянами».

Неприязнь к «неказакам», а особенно к мужикам со временем только усилилась. Вот как описывает Шолохов в «Тихом Доне» взгляд казаков на этот вопрос. Типичный разговор произошел между Штокманом и казаками после драки с украинцами на мельнице:

« — Я-то казак, а ты не из цыганев?

— Нет. Мы с тобой обое русские.

— Брешешь! — раздельно выговорил Афонька.

— Казаки от русских произошли. Знаешь про это?

— А я тебе говорю — казаки от казаков ведутся.

— В старину от помещиков бежали крепостные, селились на Дону, их-то и прозвали казаками

— Иди-ка ты милый человек, своим путем, — сжимая запухшие пальцы в кулак, сдержанно-злобно посоветовал Алексей-безрукий и заморгал чаще.

— Сволочь поселилась!.. Ишь поганка, в мужиков захотел переделать!».

В диалоге звучит известная казачья присказка «казаки от казаков ведутся». И разговором, о том, что казаки от русских пошли, Штокман сильно разозлил казаков. В романе Шолохова приведено очень много подобных презрительных казачьих высказываний. Казаки не считали себя русскими, у них даже в паспорте было написано: «казак». Стоит напомнить, что еще до Петра Первого казаками ведал Посольский приказ, то есть Министерство Иностранных Дел, а после Петра уже Военный приказ.

Вражда между русскими и казаками не только не уменьшалась, но все более усиливалась. Это происходило еще из-за поощряемых властями массовых переселений крестьян на Дон. Здесь этих крестьян называли иногородними. Вследствие их наплыва казаков постепенно становилось меньше на собственной территории. К моменту революции казаков на Дону и на Кубани стало уже меньше чем крестьян в процентном отношении (например, на Дону казаков было 46 процентов, а иногородних 48 процентов). При этом у казаков земли было, естественно намного больше, чем у приезжих — в среднем от 19,3 до 30 десятин на одно хозяйство, в то время как у коренных крестьян — 6,5 десятин, а у пришлых крестьян 1,3 (такие цифры приводит Деникин в «Очерках русской смуты»). Сразу после революции казаки предложили проживавшим на их земле иногородним крестьянам вступать в казачье сословие и готовы были отдать им 3 миллиона десятин земли, отбираемой у помещиков. Но крестьянам этого показалось мало, и они потребовали поделить еще и казачью землю!