Олег Дудинцев - Заказуха [сборник]

— Иди поднимай народ, — скомандовал он. — И чтобы текст у всех как от зубов отскакивал. Только не вздумайте сказать, что я вас лупил… Даю вам два дня.

После этих слов Кузякин вскочил на ноги и стремительно рванулся к двери.

— Рюкзак захвати! — крикнул ему вслед Ковалев.

Когда же Кузякин, так и не услышавший его слов, скрылся за дверью, он с восхищением уставился на начальника.

— Николаич, да ты просто гений. Такую конструкцию в голове соорудил и все просчитал. Тебе пора с компьютером в шахматы играть, а ты все о линолеуме печешься.

— Наконец-то по достоинству оценил всю красоту и изящество, — с явным удовлетворением произнес Субботин. — Линолеум, между прочим, тоже сгодится, за него быстрее выговор снимут.

— Даже это учел, — восторженно произнес Ковалев. — Только зачем ты все на себя берешь? Для одного слишком круто, давай на пару. Никто не поверит, что ты их один застращал.

— Поверят не поверят — это дело десятое. Важно, что на бумаге будет. Сам знаешь, какая чушь на следствии и в судах «прокатывает». И здесь за милую душу проскочит, тем более что обиженных не останется. Кроме, конечно, главка и следствия. Так что не мучайся, Игорь, — успокоил Субботин. — Одному мне легче будет от блюстителей нашей нравственности отбиваться.

А наутро, еще до начала рабочего дня, у дверей городской прокуратуры уже шумела многочисленная толпа. После появления на рабочем месте старшего следователя по особо важным делам Ильюшина она перекочевала к его кабинету.

Выслушав первых из проникших к нему подследственных, Ильюшин в растерянности ретировался к вышестоящему начальству. И минут через тридцать он вновь предстал перед обвиняемыми, предусмотрительно расположившись за спиной начальника следственной части.

— Любопытно, кто же вас так лихо обработал? Не иначе как кто-то из «золотой пятерки», — поинтересовался начальник, но его вопрос повис в воздухе, а предложение разойтись, оставив для последующих допросов человек десять, не нашло положительного отклика.

Никто не сдвинулся с места. Мало того, из рядов послышались первые воинственные выкрики, требования и угрозы. Начальник следственной части мгновенно уловил мятежное настроение масс и, прикинув в уме неизбежные вредные для себя последствия, пообещал выделить подмогу Ильюшину и степенно удалился.

В то же самое время неизвестный широкой общественности правозащитник Георгий Николаевич Субботин в тайне от правосудия в крошечном кабинетике оперов печально знаменитой тюрьмы «Кресты» разъяснял главному обвиняемому спасительную для всех легенду.

Поначалу Скоков, доставленный из штрафного изолятора, выглядел настороженным, но рассказ Субботина, а главное, его тон немного успокоили Валентина. Лишь сомнения в полном бескорыстии сидевшего перед ним майора томили ему душу. Наконец он не выдержал, и задал волновавший его вопрос, после которого взгляд Субботина стал холодным и жестким, а на его небритых, осунувшихся от недосыпа щеках заиграли желваки.

— Ты, я вижу, так и не понял, почему я к тебе пришел? — с раздражением произнес он, и по его реакции Скоков враз осознал свою оплошность и попытался загладить вину.

— До вас один уже приходил, — начал оправдываться он. — Вот я и засомневался.

— Лучше бы ты сомневался, когда у людей деньги брал, — безжалостно отрезал Субботин.

— Вы думаете, я тогда не сомневался? Еще как сомневался, а потом надломилось что-то. Тут еще Достоевский со своими книжками, — принялся объяснять Скоков.

— А Достоевский чем перед тобой виноват? — удивился Субботин.

— Прочитал «Преступление и наказание» и решил, что смогу. Но это в книгах легко. Да что теперь говорить об этом, — махнул рукой Валентин. — В последний момент меня и осенило.

— Значит, ты себя Раскольниковым возомнил, а я вроде как Порфирий Петрович, — неожиданно развеселился Субботин. — Остап Бендер ты, а не Раскольников, сын турецкоподданного. Что же ты до сих пор всем головы морочишь? Двести человек едва за решетку не отправил, мы из-за тебя по ночам не спим. — Субботин провел ладонью по заросшей щеке.

— Если бы я правду выложил, с меня бы деньги потребовали. А я уже часть потратил. Остальные за обучение внесли.

— Ты что же, собирался за убийства сидеть? — изумился Субботин.

— Почему за убийства? Собирался после Ленкиного зачисления покаяться, а там уж как повезет, — объяснил он.

— Да не нужны им эти деньги, они уже всем поперек горла! — воскликнул Субботин. — Все счастливы, что ты таким киллером-пацифистом оказался, и готовы тебя сию же минуту отсюда на руках вынести. Иначе сидеть бы вам всем за колючей проволокой. Даже после твоей правды.