Анатолий Ковалев - Кровавый источник

После этих странствий он взял Балуева в дело.

Удивительно, чем богаче становился Владимир Евгеньевич, тем сильней становились его религиозные чувства. Он выучил древнееврейский. Читал Тору и Талмуд. Отчаянно молился, накинув на голову талес, раскачивался из стороны в сторону и бил себя кулаком в грудь. В Йом-Киппур, в Судный день, обливался неподдельными слезами, замаливая грехи, в праздник Кущей веселился, танцевал, как говорится, стоял на голове.

Кристина безоговорочно приняла его веру, может, потому, что так сильно любила Володю, а может, втайне надеялась стать когда-нибудь его женой. Друзьям же говорила, что всегда сочувственно относилось к иудаизму и что эта вера ей ближе, чем христианство.

К открытию первого магазина вновь объявилась уборщица из папиного института. Наташа закатила сцену в его кабинете — требовала денег. В обмен на деньги она разрешила ему видеться с сыном. Если бы не Сашка, Мишкольц вообще забыл бы, что есть на свете Наташа — ошибка молодости. Чем больше он привязывался к сыну, тем наглее она становилась. Она преследовала его повсюду. Суммы «подаяния» увеличивались. Наташа грозила изувечить «эту шлюху»! И ему чудом удавалось сделать так, чтобы они не встретились. Наташа нашла поддержку у его матери — та даже приютила ее на время. А Володя по отношению к матери испытывал чувство вины и поэтому платил, платил, платил…

Кристина прекрасно понимала, что он делит любовь между ней и сыном, разрывается на части. И тогда она решила родить, не обсуждая с ним этого вопроса.

Появлению на свет Кольки Мишкольц почему-то не очень обрадовался. Между ними даже возникла полоса отчуждения. Может, считал себя обманутым, а может, ревновал ее к малышу.

К этому времени осуществилась его давняя мечта — он купил дом в Венгрии. И тут же постановил, что дом будет принадлежать старшему сыну. Этим решением он навсегда заткнул рот Наташе.

Однако с их отъездом в Венгрию возникли проблемы. Там вовсе не желали принимать русских. И тогда он пошел на отчаянный шаг. В тайне от Кристины вступил с Наташей в законный брак. Теперь, под его венгерско-еврейской фамилией, они могли спокойно уехать.

Кристина узнала об этом только через год после их отъезда и впервые устроила сцену. Она выплеснула ему в лицо все, что накопилось в душе за эти годы унижений. С ней случилась истерика, Кристина каталась по полу, рыдала и призывала в свидетели Бога. Его Бога.

Все это происходило на глазах у маленького Коли. Он ревел и ползал за матерью по ковру. Может, именно с того дня Коля стал бояться отца, хотя тот и пальцем никогда не тронул ни его, ни Кристину.

С каждым годом Мишкольц все чаще наезжал в Венгрию. Степи Альфельда манили его к себе. Шандор становился ему настоящим другом. Он ходил в местную школу, обзавелся новыми приятелями. Его хвалили учителя.

Наталья Максимовна попала в родную стихию — сад, огород, животина. Сама была из крестьянок. Правда, Мишкольцу она не забывала высказывать, как ей тут тяжело среди чужих, без языка. Вскоре у нее появилась подруга в Будапеште. Наталья Максимовна время от времени наезжала в столицу за деньгами — Мишкольц открыл для нее счет. В Будапеште вообще оказалось немало русских. Они уговаривали Наташу продать дом и переехать в столицу. «Как в наше время можно жить в деревне? Хоть и в цивилизованной?» Однако Наталья Максимовна прекрасно понимала, что при таком раскладе она потеряет все. И в первую очередь Сашку, который уже не представляет себе жизни без Альфельда, без лошадей.

Ничто, казалось, не могло помешать им в осуществлении задуманного. Они надели широкие черные штаны, обвязались красными поясами, натянули начищенные до зеркального блеска сапоги, запрягли лошадей. Оставалось только нахлобучить широкополые черные шляпы да вскочить в седло… Они одновременно услышали, как в доме зазвонил телефон.

— Кто бы это мог быть в такую рань?! — с досадой в голосе воскликнул Владимир Евгеньевич. Его цепкий ум сразу выдал информацию — звонить могут только оттуда, разница в четыре часа.

— Мы не успеем на озеро к рассвету, — расстроился Сашка.

— Ну, что ты! — похлопал его по плечу отец. — Галопом мы через двадцать минут будем там.

Трубку взяла Наташа. Услышав женский голос, насторожилась.

— Кто его спрашивает?

— Кристина.

— Да, как вы… как вы… — Наталья Максимовна начала захлебываться от гнева.

— Сами должны понимать. Я бы не стала нарушать вашу идиллию, если бы речь не шла о жизни и смерти. — Эту фразу Кристина заготовила заранее и, произнеся ее ледяным тоном, добилась нужного впечатления.