Анатолий Ковалев - Кровавый источник

Нет, пора, пора ей что-нибудь делать! Тем более Колька на следующий год пойдет в школу…

Балуев своим сообщением только внес еще больший сумбур.

— Значит, Поликарп тоже под вопросом? — с облегчением вздохнул Мишкольц.

В семейной обстановке, за чаем с крендельками, Гена просто обожал шефа. Никогда не вспылит.

— Я не понимаю, — вмешалась Кристина, — что вы гадаете на кофейной гуще? Неужели нельзя спросить у него самого? Что он, не человек? Хотите, я сама завтра к нему поеду и проясню все до конца? А то так и будете играть в кошки-мышки!

— А что? — поддержал Балуев. — В этом тоже есть своя логика. — Он был человеком действия, и предложение Кристины не вызвало у него протеста.

— Никакой самодеятельности, — возразил Мишкольц. — У тебя, милая моя, прямо навязчивая идея — нанести визит Поликарпу. Не очень-то он желает тебя видеть, поверь мне. И твой визит расценит как вмешательство в дела его организации. Еще больше его взбесит, что к нему относятся несерьезно — посылают женщину…

— Я обращусь к нему не от твоего имени, а с частным вопросом — в связи с убийством поэта Кулибина.

— И удивишь сверх меры! Поэт для него значит не больше, чем дворник! И потом, как ты объяснишь ему, что нашла убийцу? Ему потребуются улики, доказательства. Кроме всего прочего, даже если Фан выполнял не его задание, почему ты думаешь, что Поликарпу захочется говорить с тобой о своем товарище, который больше пяти лет находится в розыске? Вряд ли он заинтересован в легализации этого человека, замешанного в старом, неудачном деле банды Карпиди.

— А ведь это прозвучало, как вывод, — заметил вдруг Гена. — Как мне сразу не пришло в голову? Поликарпу не очень-то выгодно, чтобы Фан был на виду. Он скорее предпочел бы, чтоб тот сидел в Греции и не казал сюда носа. Тем более не стал бы поручать ему «мокрые» дела. Что у него, мало боевиков? Зачем выписывать из-за границы Фана, находящегося в розыске?

Доводы звучали все убедительней, и затея с визитом к Поликарпу в конце концов даже самой Кристине показалась глупой и сумасбродной.

Балуев уехал от них на такси, не поддавшись на уговоры остаться ночевать. Перед сном Кристина заглянула в детскую. Колька мирно посапывал в своей кровати. Он боялся засыпать в темноте, и по стенам вновь и вновь проплывали акулы, кальмары, мурены. Его ночные спутники, становившиеся жертвами поутру. Ружье, привезенное отцом из диковинной Венгрии, лежало тут же, на полу. А из-под подушки торчала книга. Кристина осторожно, чтобы не потревожить сна мальчика, вытащила ее. «Волшебник Изумрудного города» — они ее не дочитали, потому что приехал Володя. Теперь Колька засыпал самостоятельно, без маминого чтения. А сам читать пока не умел, знал не все буквы алфавита. И только разглядывал картинки перед сном.

Она положила книгу на полку и потушила свет.

— Спит без задних ног, — сообщила она Володе, плотно прикрывая за собой дверь спальни.

Не говоря ни слова, он притянул ее к себе. Его теплые руки, поражавшие своей аристократической формой и белизной, беспардонно задрали ночную рубаху Кристины и крепко, по-мужицки прошлись от бедер вверх по спине. Она тяжело задышала и срывающимся шепотом произнесла:

— Какое счастье, когда ты рядом!..

А утром позвонил из Москвы Истомин.

— Есть новости, — обрадовал он Кристину и начал свой долгий, пространный рассказ.

Первым делом он все же разыскал в Митине человека, который сдавал Кулибину комнату. Ничего путного, однако, из этого не вышло. Тот лишь прояснил кое-что насчет женщины в летах, что интересовалась в деканате адресом Андрея. Это была мать Кулибина. Она хотела во что бы то ни стало разыскать сына, когда узнала, что «чокнутый» сбежал в Москву, бросив комнату, не прописав там никого и тем самым лишив своих родственников столь необходимой Жилплощади.

Она не добилась своего, хотя в конце концов всеми правдами и неправдами нашла того, кто сдавал сыну квартиру. Однако желанного адреса получить не смогла. Андрей строго запретил сообщать кому-либо о своем местонахождении, тем более матери. Пришлось ей вернуться с пустыми руками, а через неделю снова возвращаться в Москву, уже за трупом «чокнутого».

Когда же Истомин пошел другой дорогой, предложенной Балуевым, кое-что прояснилось. Баптисты неохотно, но все же рассказали о странном человеке, называвшем себя Иваном Ивановичем. Он ходил к ним всего две недели, потом внезапно исчез. Один из сектантов как-то застал Ивана Ивановича после службы за интересным занятием — тот стоял в подъезде и наблюдал за окнами нежилого дома напротив. Потом они вместе вышли из подъезда. Сектант направился к метро, а Иван Иванович пошел домой. Его дом находился в соседнем переулке.