Владимир Колычев - Любовь с прицелом

— Я же говорила, что это Арык… — сказала Лида, глянув на покойника. — Эй, что с тобой? — Она склонилась над Родионом.

— Да так, зацепило слегка, — пробормотал он.

— Потерпи немного. — Лида открыла дверь, осмотрела салон, заглянула в багажник. — Да тут вещей — до Марса и обратно. А палатка зачем? Какой толк от нее на Марсе? — проговорила девушка, выковыряла из-под вещей автомобильную аптечку, склонилась над Родионом, заставила его отнять руку от раны. — Да тут у тебя, как у Вадика.

Родион кивнул, соглашаясь. Пуля продырявила бок, но не насквозь. Вытаскивать ее нужно, а это целая проблема. Лида-то справится, но доживет ли он до операции? Было ощущение, что жизнь выходит вместе с кровью. Еще чуть-чуть, и все.

— А Вадика больше нет, — сказала Лида, совсем не весело усмехнулась и разорвала упаковку с бинтом.

— Типун тебе на язык, — пробормотал Родион.

— Да куда угодно, лишь бы… Вдруг это привет с того света? — Лида перевязала рану и заявила: — Я сейчас. Скажу ему, чтобы поближе подъехал.

— Кому? — спросил Родион.

— Думаешь, удрал? — осведомилась Лида.

Он усмехнулся. Если Алик не идиот, то он сейчас уже должен катить отсюда с максимально возможной скоростью.

— А машина-то стоит, — откуда-то издалека донесся до него женский голос.

Лида удалялась, и Родион терял сознание.

Очнулся он от сильного толчка. Машину крепко тряхнуло, взревел мотор. Родион лежал на заднем сиденье, согнув ноги в коленях. Лида крутила баранку. Это был вовсе не «крузер».

— Где мы? — спросил он.

Живот болел, под горлом стоял тошнотный ком, перед глазами все плыло. В машине прохладно, но на лбу капли пота, как после бани.

— Очнулся? — спросила Лида.

— Куда мы едем?

— Да куда кривая выведет. Алику глаз выбило. Пулей. Весь руль в крови. Я не стала машину отгонять, на «Хаммере» уходим. Дорога вроде ничего. Ух ты!

Машина вырвалась из грязевого плена, вышла на твердую дорогу, быстро разогналась.

— Живем! — развеселилась Лида.

— Убили Алика?

— Я в глаз ему обещала выстрелить. Накаркала.

— С Арыковым что?

— Я же сказала, все. Пал смертью тупых. А мы живем.

— Мне в больницу надо.

— Зачем? Сама пулю вырежу, — заявила Лида.

— У тебя ничего нет.

— Ты потерял свой нож?

— Я потерял свой телефон, — буркнул Родион.

Нож при нем, а вот мобильника нет. Он нарочно от него избавился, чтобы не засветиться. А сейчас телефон ему пригодился бы.

— Зачем тебе телефон?

— Отвези меня в больницу.

— Я же сказала, все нормально будет. А насчет телефона… — Лида задумалась.

Какое-то время она молчала, затем остановила машину, полезла в бардачок, вынула оттуда отвертку.

— Это вместо скальпеля, да? — совсем не весело пошутил Родион, вспомнив, чем Лида убила Мобилу.

— Почти, — сказала она.

Лида сняла обшивку с одной двери, ничего там не нашла, полезла разбирать другую. Родион качал головой, слушая, как она возится. Ей пулю нужно вытаскивать, а она, наученная горьким опытом, ищет секретку спутникового навигатора.

— Это что такое? — спросила девушка.

Родион не открыл глаз. Все равно, что она там нашла.

— Родик, это же брюлики!.. Ничего себе!

Родион не хотел ни на что смотреть. Но Лида толкнула его, он открыл глаза и увидел перед собой прозрачный камушек, тускло блестевший на фоне лампочки, горящей под потолком. Каратов семь-восемь, а то и побольше.

— Это же миллионы! — Лида задыхалась от восторга.

— Забирай, — сказал он. — Только сначала в больницу.

— Не бойся, все обойдется. Мы только жить с тобой начинаем. Тебе нельзя умирать.

Родион качнул головой. Он стремительно терял сознание. Если не оказать помощь, точно умрет. Зачем ему тогда бриллианты?

Ночь прошла, дождь закончился, над головой чистое утреннее небо, перед глазами вербы, шелестящие на ветру, над которыми сияет солнце. Птицы щебечут, пахнет полынью, а где-то за кустом боярышника прячется смерть.

Родион лежал на каком-то одеяле, расстеленном на мокрой траве. Сумки валяются, чемодан стоит, какой-то сверток в чехле, похоже, палатка. А машины нет, и Лиды тоже.

Похоже, уехала она. Сгрузила Родиона и дала деру. А чего ей? Она теперь богатая. Продаст бриллианты и заживет. А если их там еще и много, то у нее и вовсе праздник жизни до скончания века.

А ему остается умереть. Рана серьезная, в ногах непреодолимая слабость, тело как будто чужое. Лежать невыносимо тяжело, а подняться — и вовсе непосильная задача.