Эд Макбейн - Мошенники

— Итак? — спросил он.

— Итак, что?

— Этого человека вы и видели?

— Да, его-то я и видела.

— Что ж, — сказал Хейз. — Теперь кое-что начинает проясняться.

— Когда он так быстро укатил, я сразу смекнула, что дело нечисто, — сказала Конни.

— Почему?

— Потому что он был весь в крови. На тротуаре за углом натекла целая лужа.

Хейз сделал знак патрульному, и тот вышел из магазина проверить показания старухи.

— Вы случайно не заметили номер?

— Заметила.

— Какой же?

— Я не обратила внимания на цифры. Я заметила только, что на машине был номер.

— А может быть, вы знаете, какого года выпуска машина, какой марки? — спросил Хейз.

— Конечно. Не верите? Вы, наверное, считаете, что женщина в семьдесят четыре года ничего не смыслит в таких вещах? Ничего подобного! Я могу назвать год выпуска и марку любой машины на улице. У меня хорошее зрение. Двадцать процентов в обоих глазах, хотя мне и стукнуло семьдесят четыре!

— Так какая же…

— Машина на той стороне улицы — «Бьюик» пятьдесят четвертого года, за ней фургон, «Форд» пятьдесят второго, а там вон…

— А что вы скажете насчет машины, в которой уехал тот тип? — спросил Хейз.

— По-вашему, я не знаю, что это была за машина?

— Ничего подобного, я уверен, что вы знаете. И жду, когда вы мне об этом расскажете.

— "Додж" сорок седьмого года, — хитро прищурясь, сказала старуха.

— Седан?

— Да.

— Четырехдверный или двухдверный?

— Четырех.

— А цвет?

— Зеленый, но не фабричный. Фирма «Крайслер» никогда не выпускала машины такого цвета.

— Что же это за цвет?

— Ну, такой темно-зеленый. Машина перекрашена, можете не сомневаться. Это не фабричная окраска.

— Вы уверены?

— В машинах я кое-что смыслю. Спросите про какую хотите. Никогда не видела, чтобы «Крайслер» красил машины в такой цвет. Даже теперь, когда одна расцветка безумнее другой.

— Огромное спасибо, мисс Фицгенри, — сказал Хейз. — Вы нам очень помогли.

Он проводил её до порога. Там старуха остановилась и чарующе улыбнулась, показав редкие кривые зубы.

— Разве вам не нужен мой адрес? — спросила она.

— Зачем, мисс Фицгенри?

— Чтобы знать, куда прислать мне чек, — ответила старуха.

Берт Клинг сидел в дежурке и беседовал по телефону со своей невестой Клер Таунсенд.

— Я сейчас не могу говорить, — объяснял он.

— Даже не можешь сказать, что любишь меня?

— Нет.

— Почему?

— А потому!

— Кто-то рядом?

— Да.

— Кто же?

— Мейер.

— Ты меня звал? — повернулся к нему Мейер.

— Нет, нет.

— Ты меня любишь? — спросила Клер.

— Да, — ответил Клинг и украдкой посмотрел на Мейера.

Мейер был весьма неглуп. Наверняка он понял, что спросила Клер, потому что пришел в восторг от замешательства Клинга, который не переставал удивляться женщинам. Клер, красивая и умная девушка, почему-то никак не могла взять в толк, что дежурная комната следственного отдела — не самое подходящее место для разговоров о любви. Он представил себе Клер — копна черных волос, бездонные карие глаза, узкий нос, высокие скулы…

— Скажи, что любишь меня, — не унималась Клер.

— Что ты делаешь? — спросил Клинг.

— Готовлюсь к экзамену.

— К какому?

— По социологии.

— Вот и хорошо. Иди и занимайся. Если ты хочешь в этом семестре получить диплом…

— А если я получу диплом, ты на мне женишься?

— Женюсь, когда ты найдешь работу.

— Если бы ты стал лейтенантом, мне не пришлось бы искать работу.

— Само собой. Но пока я всего-навсего детектив третьего класса.

— Это мой последний экзамен.

— А другие ты сдала?

— А то нет!

— Умница. Ну так иди и учись.

— Лучше я немного поговорю с тобой.

— Я занят. Ты пускаешь на ветер деньги налогоплательщиков.

— Какой ты совестливый…

— Честь и совесть восемьдесят седьмого участка, — сказал Клинг, и Клер расхохоталась.

— Ладно, хорошенького понемножку. Вечером позвонишь?

— Да.

— Я люблю тебя, полицейский! — сказала она и повесила трубку.

— Подруга? — поинтересовался Мейер.

— Угу, — пробормотал Клинг.

— L'amour [5] Любовь (фр.). , — сказал Мейер. — Это прекрасно.

— Иди к черту.

— Я серьезно. Июнь, июнь, пора любви! Признавайся, когда свадьба.

— Во всяком случае, не в этом июне.

— Значит, в следующем?

— Может быть и раньше.

— Вот и хорошо, — сказал Мейер. — Для нас, полицейских, женитьба — великое дело. Воспитывает чувство справедливости. Узнав на деле, каково быть узником, ты не будешь торопиться арестовывать других.