Эд Макбейн - Мошенники

Турне по Западу! — восхитилась Клер.

“…десятого июня, — продолжал Клинг, — и она предложила взять с собой и племянницу. Полагаю, что подобную возможность упускать не следовало бы, поскольку тут представляется случай значительно расширить — я глубоко уверен в этом — культурный и общеобразовательный — диапазон девушки, и именно это соображение позволяет мне обратиться к Вам с просьбой несколько изменить сроки сдачи экзаменов. Надеюсь, что Вы согласитесь с тем, что полученные в этом путешествии знания, причем полученные под руководством старшей особы, могут оказаться для девочки очень полезными. Надеюсь также, что Вы не наложите запрет на это путешествие, которое так обогатит знания Вашей студентки. Глубоко уверен в том, что Вы решите вопрос положительно. Искренне уважающий Вас, Ральф Таунсенд”.

Клинг отвел руку с письмом в сторону, любуясь своим шедевром.

— Ну, что ты на это скажешь? — обратился он к Клер.

— Уверена, что ты занял бы с ним первое место в штате, — сказала Клер.

— Плевать мне на штат, — сказал Клинг. — Письмо тебе понравилось или нет?

— У моего отца нет, сестер, — сказала Клер.

— Подумаешь — легкое преувеличение, — небрежно бросил Клинг. — Но просьба изложена достаточно драматично? Берет за душу?

— Сработано просто отлично, — сказала Клер.

— Как думаешь, она попадется на крючок?

— А что нам терять?

— Терять нам нечего. Мне ещё нужен конверт.

Клер встала и снова направилась к секретеру.

— Сказано же тебе — не виляй, — крикнул он ей вслед.

— Так я же не нарочно, — сказала она, оправдываясь.

— В том-то и дело, что получается это у тебя более чем естественно, — сказал Клинг. — В том-то и вся беда.

Он принялся выводить какие-то узоры на чистом листе бумаги. Клер тем временем разыскала конверт и, возвращаясь к нему, изо всех сил старалась держать тело прямо, особенно следя за тем, чтобы не качать бедрами.

— Вот, так-то лучше, — одобрил Клинг.

— Но я чувствую себя как робот. — Она подала ему конверт, он быстро надписал на нем “Мисс Энн Кейл”. Потом он сложил письмо, вложил его в конверт, заклеил его и подал Клер.

— Ты должна вручить его завтра же, — сказал он. — И не напутай там чего-нибудь. Помни, что судьбы родины зависят от успеха твоей миссии.

— Меня сейчас больше интересует то, что ты тут намалевал, — сказала Клер, рассматривая рисунок, сделанный Клингом на чистом листке бумаги.

— Ах, это? — сказал Клинг и выпятил грудь колесом. — Я мог бы спокойно выставить это на любой художественной выставке.

На листке бумаги он нарисовал сердечко я сделал внутри него весьма незамысловатую надпись. В сердечке было написано: “КЛЕР И БЕРТ”.

— А пока будем считать, что ты заслужил поцелуй, — сказала Клер.

Награда была вручена безотлагательно. Скорее всего она поцеловала бы его и безо всякого рисунка. Однако Клинг был одновременно и обрадован, и приятно польщен. Он горячо ответил на поцелуй, и поцелуй этот окончательно лишил его возможности хоть как-то связать свои художественные упражнения с татуировкой, обнаруженной на утопленницах, выловленных из реки Харб.

Он так никогда и не понял, насколько близок он был тогда к разрешению их загадки или — по крайней мере — существенной составной части её.

Оказалось, что всплывший труп второй утопленницы принадлежал девушке по имени Нэнси Мортимер.

Тело её было опознано её родителями, которые по приглашению полиции приехали с этой целью из Огайо. Она была довольно простенькой девушкой тридцати трех лет, с простыми вкусами и привычками. Дом она покинула два месяца назад, уехав жить в город. При отъезде у неё было с собой две тысячи долларов наличными. Родителям она при прощании сказала, что уезжает, чтобы встретиться с другом. Если встреча эта приведет к благополучному исходу, она обязательно привезет этого друга к ним и познакомит.

Однако было совершенно очевидно, что к благополучному исходу эта встреча не привела.

Судя по заключению судебио-медицинской экспертизы, тело девушки пробыло в воде реки Харб не менее месяца.

И согласно показаниям той же экспертизы, причиной смерти девушки явилось отравление мышьяком.

В древности у арабов была такая поговорка: “Покажи и смерть и они примирятся с лихорадкой”. Собственно, и в наше время она имеет довольно широкое хождение среди арабов. Поговорка эта подходит ко множеству жизненных ситуаций и, наверное, поэтому она оказалась особенно живучей.