Иван Черных - Охота на бизнесменов

Звенигород. Само название этого старинного, тихого и уютного городка, застроенного в основном одноэтажными деревянными домишками с узорчатыми карнизами и ставнями, с широкими улицами, по сторонам которых растут густолистые липы и клены, привлекает своим благозвучием, манящей таинственностью, навевающей воспоминания о далекой старине, о романтической, полной приключений жизни русских князей, о которой мы знаем из прочитанных книг, из рассказов экскурсоводов, хорошо изучивших историю этого милого уютного уголка. А если вы посетите Савво-Сторожевский монастырь на горке, осмотрите его мрачноватые кельи с узкими оконцами, с монолитными, неподдающимися ни атмосферным явлениям, ни времени стенами, расписанными непревзойденными мастерами живописи, вы будто побываете в далеком прошлом, увидите иную жизнь, иных людей, иные нравы…

Не меньшее впечатление вызывает и сама поездка по дорогам и селам Подмосковья, окруженным лесами с вековыми березами и осинами, вечнозелеными елями и соснами, с пересекающей ваш путь у самого Звени Города Москвою-рекою, торопливо бегущей с запада на восток меж зеленых лугов и полей. И вряд ли кто не обратит внимания на такую красоту, удержится от восклицания: «Прекрасны вы, поля земли родной!» И грустно вздохнет…

Виктор Петрович Полуэктов не раз бывал в Звенигороде. Впервые — когда еще учился на юрфаке в университете и с того раза полюбил этот городок за его умиротворенную тишину, за неторопливый ритм жизни, за то, что здесь он встретил свою первую любовь Вареньку, тоже студентку университета, только другого факультета, приехавшую, как и он, на экскурсию в монастырь…

Двадцать лет прошло с тех пор, а он помнит ее, будто видел вчера: юной, голубоглазой, со вздернутым носиком, в голубеньком платьице, расклешенном книзу, подчеркивающим ее тонкую талию, точеные ножки, которые бывают только у балерин.

Он тогда так и подумал, что она из Большого театра, и шел за ней следом, не слушая экскурсовода, подыскивая повод заговорить и познакомиться.

На выходе из музея он приблизился к ней и сказал такую чушь, за которую и теперь было стыдно:

— Извините, девушка, я учусь на факультете журналистики. Нам дали задание написать репортаж из музея. Не могли бы вы поделиться своими впечатлениями? Что понравилось, что — нет.

Девушка окинула Виктора внимательным взглядом с ног до головы. В ее голубых глазах заиграли смешинки: она разгадала его намерение, но не возмутилась, сделала серьезное лицо и заговорила нравоучительно, словно опытная журналистка:

— Для репортажа, молодой человек, такие понятия, как «понравилось», «не понравилось», не подходят. На мой взгляд, вы должны обратить внимание на состояние музея, его экспонатов. Они, по-моему, желают много лучшего. Видели, как потрескалась штукатурка, какой затхлый воздух в кельях? А картины? Они давно нуждаются в реставрации. Вы согласны со мной?

Он согласился бы с любым ее мнением, даже если бы она не оставила от музея камня на камне, хотя, если быть откровенным, его мало волновало состояние музея и его экспонатов — до таких ли мелочей было ему?..

Знакомство состоялось, и он потом ни на шаг не отставал от Вареньки: в автобусе сели рядом, проводил ее до самой квартиры, назначил новую встречу. И завертелось все, закружилось в жизни Вити Полуэктова, как в захватывающем киноромане…

Говорят, первая любовь — самая сильная, самая памятная и самая трудная. Возможно. Для Виктора Петровича она была и самая последняя…

Около года встречались молодые пылковлюбленные. И, наверное, не было пары счастливее их. Учеба шла к концу. Виктор предложил Варе расписаться и уехать вместе на Дальний Восток, где больше возможностей проявить свои способности. Варя ехать не отказывалась, но с замужеством не торопилась. А потом… А потом как в песне: «Вот пришел другой, парень молодой. Разве можно спорить с богачами…» Правда, о богатстве соперника Виктор судить не мог, но что тот имел более популярную и престижную профессию — военный летчик — было очевидно…

Сколько потом у Виктора Петровича перебывало девиц и женщин! И симпатичные, и не очень, и вообще дурнушки, ни одна из них не заставила больше трепетно биться и страдать его сердце. Он брал от них только то, что ему было нужно: наслаждался их телом, а их чувства, пылкие объяснения или слеза его не тронули.