Сергей Иванов - Смерть двойника

С Севой так долго не попрячешься, потому что с его «Борисовой» рожей… Ведущая наркофирма Союза! Да они такой розыск тут зашуруют.

Другой вариант — Надька тут вообще ни при чем. Это даже сука Роберт, возможно, подтвердит. Значит, чего? Сказать Севе:

— Урой куда-нибудь, а поймают, терпи… ради того, что я тебе отдавалась по-царски… А тут буду жить и потом за границу свалю.

Это, конечно, несерьезно… Что же ей тогда остается?

Один-единственный выход!

— Надя! Шампуньчику!

Она вошла в ванную, сунула ему за занавеску мягкую бутылку шампуня… даже не взглянув на голенького Севу, чего меж ними не бывало никогда:

— Сева, заканчивай поскорей. Надо в Москву съездить.

— Сегодня?!

Он приехал после этой истории с аэропортом замотанный, как собака. И там нервов натрепался, и еще надо было обрезать все хвосты: квартира, гараж, квартира Ския…

Это все только говорить быстро и легко… Севу познабливало — кстати, может, и, правда, простудился. Но вернее, конечно, от дерготни.

— Надь, а все же завтра нельзя?

— Надо обязательно сегодня!

Она знала, что должна была это сделать. Но чем дольше тянуть, тем будет труднее. «Значит, я хочу, чтоб мне было полегче?» — с ужасом подумала Надька. И не нашлась, что себе ответить.

Ладно, некогда болты болтать… На какой машине поедем? На Севиной… в смысле на Борисовой, только на Борисовой. Потому что там ее придется оставить… Пешком возвращаться — во, кошмар-то. По темноте… И снова она ужаснулась этим… этим мелочным своим мыслям: «пешком», «по темноте». И снова рявкнула на себя: «Хватит! Некогда!» И подумала вдруг, сколько раз она отгоняла от себя совесть этим «хватит» и этим «некогда».

Но не было у Надьки другого лекарства, и она опять им воспользовалась: «Некогда же, черт побери! Хватит трепаться!»

Наконец, Сева был готов. Стоял в сенцах, крутил на пальце ключи… Такой невероятный жест для него трехмесячной давности… всего трехмесячной. Чтоб не расплакаться, она вышла скорее на улицу:

— Сева, заводи! Некогда, честное слово!

— Куда едем-то?

— На московскую квартиру.

— Господи, зачем, Надя?.. В такой чичер-вичер!

— Ну мне надо, Сева… Скажем, просто дурь, блажь. Скажем, просто проверить, выключила газ или нет.

— Туда что?.. Борис заходил?

Она обрадовалась удачному способу наврать.

— Вообще ключей у него нет, но…

У него ключей действительно не было. А взломать или как-нибудь еще пройти туда на халяву — это проще кремлевскую стену головой прошибить. Говорят, все замки для честных людей. Но только не те, которые они с Борисом поставили у себя в московской квартире!

До Москвы ехали молча. Сева пытался заговаривать, Надька не отвечала. Ее нервность передалась Севе.

— Огарев! Совсем плохо ведешь машину!

— Надьк! Иди ты на фиг!

Впервые он сказал ей «Надьк», впервые сказал ей «на фиг!». Она посмотрела на Севу: «Да ничего в нем нет! Шар, мною надутый».

Невозможно. Неужели все из-за денег! В лифте ехали как чужие.

— Садись, посиди.

Сева был в квартире всего раз. Поэтому без вопросов сел в гостиной к столу.

— Сейчас я поесть сготовлю.

— Зачем это? Ничего не понимаю…

— Поймешь!

Вынула из холодильника сыр, колбасные консервы. Сыр порезала нарочно толстыми кусками — как резали бы в мужской компании, колбасный фарш оставила в банке. Бухнула их на стол перед Севой.

— Что происходит, Надя?

Ничего не ответила, принесла из кухни две вилки, две рюмки, две тарелки, вынула из бара початую бутылку коньяку… Ну вот, теперь все.

— Надя?!

— Сейчас.

Встала у него за спиной, вынула из кармана пистолет с глушителем:

— Извини, Сева!

И выстрелила ему в затылок.

Сева стукнул головой об стол, ничего не разбив, лишь опрокинув рюмку. Крови не пролилось ни капли, и пуля осталась там… внутри.

Вся зажавшись, действуя быстро, как автомат, Надька протерла все, за что бралась руками, выключила свет и протерла выключатель. Уже в прихожей сообразила, как много здесь остается добра. Но не решилась пойти обратно и устроить шмон.

Пусть, зато деньги спасены. В принципе можно и не ждать Ския, ведь есть коммерческие банки, в которых можно открыть личный счет и положить валюту… Мысль о деньгах не принесла ей ни капли покоя.

Захлопнула дверь лишь на собачку. Как мимо чужой, прошла мимо Борисовой машины.

С трудом вспомнила, где здесь метро. Все же вспомнила, конечно… Поплелась. Она была теперь абсолютно одна: ни Бориса, ни Севы, ни даже Лехи Сурикова.