Андрей Воронин - Спецназовец. За безупречную службу

И в тот момент, когда он, погасив в салоне свет, плавно тронул машину с места, произошел второй подземный толчок: в воротах цеха, которые только что были пусты, вдруг появился и стал, полностью перекрыв выезд, ярко освещенный фарами джипа «уазик». Отогнав от себя видение беззвучно рушащихся вокруг хрустальных стен, понимая, что угодил в ловушку, но не в силах понять, как это могло случиться, Caрайкин вдавил педаль акселератора в пол. Тяжелый джип злобно взревел и рванулся вперед, чтобы смести с дороги торчащую в воротах ржавую рухлядь. Дверца «уазика» распахнулась ему навстречу, в темноте салона замигали вспышки неслышных за ревом мотора выстрелов, раздался тупой металлический лязг, из пробитого радиатора, застя ветровое стекло, ударила струя горячего, с брызгами, пара, и машину вдруг неудержимо потянуло вправо. Сарайкин вывернул руль, но было поздно: раздался короткий лязгающий удар, и внедорожник стал как вкопанный, уткнувшись смятым капотом в опорную колонну.

Мир полковника Сарайкина рухнул под топот бегущих ног, хлопки выстрелов, щелчки пуль о бетон и истошный визг рикошетов. И сейчас, боком скользя среди руин воздушных замков к ведущей на загаженную лестницу двери, он не терялся в догадках и не строил версий по поводу того, кто, по какой причине и каким непостижимым образом сделал подкоп и заложил фугас прямо под фундамент его блистательного будущего. Что будущее! Будущее есть только у живых, а дальнейшее пребывание Анатолия Павловича в этом статусе в данный момент, судя по всему, находилось под большим вопросом.

Добравшись до ощетинившегося острыми обломками выдранной с мясом дверной рамы проема, Сарайкин помедлил, собираясь с духом, а затем рывком переместился вправо, повернувшись к двери лицом и направив в темноту ствол пистолета.

Темнота мгновенно отреагировала на эту угрозу, стремительно выбросив навстречу Анатолию Павловичу некий тяжелый и твердый предмет, который со страшной силой ударил его в подбородок. Вместе с равновесием потеряв ориентацию в пространстве, почти лишившись чувств, полковник отлетел назад, врезался спиной в ржавые перила балюстрады и рухнул на дырчатое железо пола в косом четырехугольнике яркого лунного света. Выскользнувший из ладони пистолет ударился о металлическую стойку перил и упал вниз с высоты второго этажа; за металлическим лязгом падения последовал оглушительный хлопок самопроизвольного выстрела и тупой металлический звук влепившейся в борт какого-то автомобиля пули.

Как ни странно, сознания Анатолий Павлович не потерял и не только увидел, но и с первого взгляда узнал вышедшего из темноты человека.

— Отбегался, мусор, — потирая ушибленный кулак, с мрачным удовлетворением констатировал Спец. — Молись, если умеешь. Только часы сперва отдай.

— Ча… часы? — не поверил своим ушам Сарайкин. Мысль о банальном гоп-стопе в стиле незабвенного Зуды до сих пор как-то не приходила ему в голову.

Часы, подумал он. Вот оно что: часы! Ну правильно, деньги-то оказались липовыми, а возвращаться с разбоя с пустыми руками обидно…

Так, может, обойдется?..

Он зашарил непослушными пальцами по левому запястью, нащупывая застежку браслета.

— Не эти, кретин, — нетерпеливо произнес Спец.

— Не эти? А…

— Не дури, Сарайкин. — В лунном свете блеснул вороненый ствол пистолета, и обведенный кружком сизого металла пустой зрачок дула уставился полковнику в лицо. Зрелище было, в общем-то, знакомое, но впечатление на сей раз произвело неожиданно свежее, острое и неизгладимое. — Умереть тоже можно по-всякому, так что косить под пингвина не советую.

Капитулировав, полковник запустил руку во внутренний карман куртки и, вынув оттуда, швырнул в Спеца золотые часы генерала Камышева. Даже не успев ни о чем толком подумать, он сделал бросок с таким расчетом, чтобы часы упали на пол. Шанс, который это могло ему дать, был невелик, но все-таки это был шанс.

Легко присев, Спец ловко поймал часы на лету в нескольких сантиметрах от пола. Ствол пистолета при этом не отклонился ни на йоту, и полковник понял, что так называемый шанс был просто последним призрачным облачком пыли, взлетевшим над руинами рухнувшего воздушного замка.

— Ну, — сказал Якушев, — молиться-то будешь?

— Не имеешь права, — хватаясь за соломинку, пробормотал Сарайкин. И, едва осознав неуместность и бессмысленность этого заявления, задал столь же бессмысленный вопрос: — За что?

К его удивлению, Спец ответил.