Андрей Воронин - Спецназовец. Точка дислокации

— А стоит ли? — задумчиво кроша хлебную корку, усомнился Жук.

Якушев пожал плечами и тяжело вздохнул.

— И ты туда же… Ну да, мне лично этот Расулов тоже глубоко безразличен. Как и проблемы, которые возникнут у господина Шапошникова, если его драгоценного Душмана найдут в канаве с перерезанной глоткой. Новые рабочие места в Дагестане, сохранение мира и согласия — это все игрушки политиков и генералов, они не для нас, и смысла во всем этом я, честно говоря, не вижу. Мир в представлении воинствующего мусульманина — это всепланетный халифат, а мы, неверные, должны либо принять ислам, либо умереть. Это не я придумал, это сказал герой одного американского фильма, и, по-моему, это чистая правда, даром что из уст америкоса. Так что рано или поздно войны не миновать, тем более что на Кавказе они бьются за свою землю и свою веру, а мы — за чьи-то министерские портфели и нефтяные вышки. И никакие Шапошниковы со своими высосанными из пальца проектами не могут существенно повлиять на положение вещей. И вообще, все это не моего ума дело. Чтобы о чем-то уверенно судить, надо располагать всей полнотой информации, а кто мне ее даст — телевизор? Я, Валера, твердо знаю одно: найдем Расулова — найдем и того, кто убил Данилыча. И мне этого вот так хватит!

Он чиркнул ребром ладони по горлу.

— Вот это правильно, — заставив всех вздрогнуть от неожиданности, одобрительно произнес с тахты Баклан и снова захрапел, как танковый двигатель на холостом ходу.

— Вот урод, — глядя на него, с оттенком восхищения повторил Жук и снова повернулся к Юрию: — Уговорил, я в деле. — Он сгреб со стола сигареты и зажигалку и встал. — Пойду курну на свежем воздухе.

— Курите здесь, — возразила Даша, — чего уж теперь…

— Вот именно, — усмехнулся Жук, — чего уж, когда и так накурено, хоть топор вешай. Нет, я все-таки, с вашего позволения, на балкон. Заодно и проветрюсь, а то глаза уже не смотрят.

— Может, кофе сварить?

— Святая, — восторженно объявил Жук и вышел.

Даша собрала грязную посуду и двинулась в сторону кухни.

— Погоди, — остановил ее Якушев. — Слушай, дай телефон, а то я свой… гм… потерял.

— Зачем? — удивилась Даша.

— Гвоздь из подошвы вылез, — пожаловался Юрий, — надо забить. Ну, что это за вопрос — зачем телефон? Звонить! Хочу кое с кем переговорить, пока есть время.

— Посреди ночи?

Якушев вздохнул.

— Посреди ночи, — подтвердил он. — Потому что днем такой возможности может просто не быть.

— Сумасшедшие, — сказала Даша. — И что вам все неймется? Неужели без вас не обойдутся?

Она поставила на стол стопку грязной посуды и, вынув из заднего кармана джинсов, протянула Юрию телефон. Телефон был модный, расписанный от руки каким-то замысловатым узором.

— На, пользуйся. — Она почему-то замялась, смущенно отведя глаза. — Послушай, я…

— Тсс! — Спец прижал к губам указательный палец. — Лучше не надо. Иди вари кофе.

— Хорошо. Только имей в виду, я поеду с вами.

— Кто бы сомневался, — буркнул Спец. — Глупо, конечно, и абсолютно никому не нужно, но мы тебе не указ. Как и ему, — добавил он, кивнув в сторону храпящего Баклана.

— Дурак, — сказала Даша и вышла, хлопнув дверью.

— И я того же мнения, — рассеянно пробормотал Спец, набирая чей-то номер.

Виталий Адамович проснулся оттого, что кто-то деликатно тряс его за плечо, вполголоса приговаривая:

— Товарищ генерал, проснитесь! Проснитесь, товарищ генерал!

Он с трудом разлепил веки и увидел в мягком свете ночника склонившееся над кроватью знакомое лицо.

— Что, тревога? — хриплым спросонья голосом спросил он. — Отставить, — добавил он сейчас же, придя в себя, и крепко потер ладонью лицо. — Черт, приснилось что-то, наверное… Померещилось, что я опять там…

Дежурный офицер промолчал, поскольку ответа на этот сонный лепет высокого начальства от него явно не требовалось. Он стоял у кровати навытяжку, терпеливо дожидаясь, когда его превосходительство наконец проснется до конца и сможет воспринимать информацию.

Долго ждать ему не пришлось: процесс пробуждения никогда не отнимал у генерала Курбанова слишком много времени. Его превосходительство сел на кровати, взял с тумбочки швейцарский хронометр в золоченом корпусе и, близоруко щурясь, вгляделся в циферблат. Было без трех минут четыре. Курбанов зевнул, прикрыв рот ладонью, и ворчливо осведомился:

— В чем дело, капитан?

— Две минуты назад на связь вышел Данаец, — доложил дежурный.