Андрей Воронин - Спецназовец. Точка дислокации

— Ага, давай, — саркастически поддержал его идею Саблин. — Там охраны человек десять, не меньше, и все такие же головорезы, как ты, если не хлеще. Сунься туда, — и ты покойник.

— Ох, куда я только в своей жизни не совался! — вздохнул Юрий. — Чего там, семь бед — один ответ. Давай говори адрес.

— Они тебя убьют, — неожиданно заартачился Саблин. — А потом меня.

— Опять двадцать пять за рыбу деньги, — огорчился Спец.

Совершенно неожиданно для слегка расслабившегося пленника он спустил курок. Пистолет сдавленно хлопнул в подушку, в воздух взлетели клочья синтетической ваты, запахло паленой пластмассой. Виктор Александрович тоненько, по-женски вскрикнул и почувствовал, как по ногам, пропитывая ковер, обильно заструилось что-то горячее. Он решил, что истекает кровью, но боли почему-то не было, да и «кровотечение» прекратилось так же внезапно, как началось. Тогда Саблин снова застонал, на этот раз от стыда и унижения.

— Кто ж виноват, что ты такой дурак? — сочувственно и вместе с тем брезгливо поморщившись, сказал Якушев. — Адрес говори, дубина, в следующий раз я не промахнусь!

Через минуту гость собрался уходить. Виктор Александрович лежал на ковре заботливо укрытый взятым с кровати одеялом, с простреленной подушкой под головой и кляпом во рту. Якушев стиснул кулак; послышался хруст, и, когда Юрий разжал ладонь, на ковер посыпались пластмассовые обломки — все, что осталось от купленного Саблиным неделю назад дорогого мобильного телефона.

— Извини, — сказал Спец хозяину, наблюдавшему за гибелью своего имущества слезящимся взглядом несправедливо побитой собаки. — Понимаю, что предупреждать Курбаши не в твоих интересах, но инстинкт самосохранения вечно не в ладах со здравым смыслом. Поэтому, как говорится, береженого Бог бережет.

Он взял с комода трубку беспроводного квартирного телефона, вышел, хрустя битым стеклом, в лоджию и, перегнувшись через перила, посмотрел вниз.

— Никого, — послышалось оттуда. — Любимый город может спать спокойно… что он и делает. Приготовиться к бомбометанию! Внимание… сброс!

Со дна шестнадцатиэтажной пропасти долетел короткий треск. Якушев вернулся в комнату, пряча за пазуху пистолет. Телефона при нем не было.

— Это все, конечно, ерунда, — доверительно сказал он, обращаясь к Саблину. — Кто захочет настучать — настучит хоть с Луны, хоть со дна Тихого океана. Но ты ведь не захочешь, верно? Курбаши тебя неправильно поймет, да и я тогда обязательно вернусь. Даже с того света — отпрошусь на часок и приду. Ну, пока, стукачок. Ты, главное, лежи спокойно, не дергайся. Одеяло свалится, а по полу дует. Застудишь почки, а у тебя и так недержание…

— Тело увезли в морг, — слабым, болезненным голосом рассказывала Даша. — Коляныч — это наш хозяин — сам вызвал милицию и сам давал показания, а мне велел помалкивать. Не знаю, чего он им наплел, но меня даже не забрали для первичного допроса или как это там у них называется…

— Может, на лапу сунул? — предположил Жук.

Даша метнула в его сторону быстрый взгляд исподлобья и снова опустила глаза.

— Коляныч? — переспросила она, с сомнением качая головой. — Нет, не думаю. Он за копейку удавится. Эти, когда ломились в зал, дверной замок испортили, а менты за то, чтобы до утра покараулить, денег попросили. Так он не дал. Оставил меня вместо сторожа: ты, говорит, виновата, тебе и караулить. И за ущерб обещал с меня вычесть…

— Ого, — сказал Жук, который, в отличие от Баклана, побывал в зале и мог приблизительно оценить сумму упомянутого ущерба. — Пожизненное рабство, вот как это называется.

— Да ну, — вяло отмахнулась Даша, — какое там еще рабство! Где сядет, там и слезет, да и не так уж много они наломали. Не из золота же у него эти тренажеры! Короче, было бы о чем говорить…

— Вот именно, — подал голос сгорбившийся над рюмкой Баклан. — Нашли тему — ущерб… Эх, Данилыч!..

Жук, стоявший у окна и куривший в форточку, посмотрел на него долгим пристальным взглядом, но промолчал. Даша вышла на кухню и вскоре вернулась, неся перед собой скворчащую сковороду с новой порцией яичницы и жареной колбасы. По комнате, перебивая запахи табачного дыма и алкоголя, поплыл чарующий аромат еды. Унюхав его, пьяный вдребезги Баклан поднял было голову, но тут же снова уронил ее на грудь, уткнувшись носом в рюмку. Даша поставила перед ним сковороду и сунула в мосластый кулак вилку. Не поднимая головы, Баклан начал вяло ковыряться вилкой в яичнице, попытался донести до рта приличный кусок, но тот соскользнул с зубьев и шлепнулся на скатерть.