Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

По всему выходило, что Большой Босс оприходовал Кузьмича собственноручно. Сам грохнул, сам похоронил — видать, здорово допекло. Сделал он это, как всегда бывает в таких случаях, вполне бестолково, по-дилетантски, и сам, видимо, это отлично понимал. И, понимая это, прямо сейчас вербовал Черемиса в сообщники — фактически вверял ему свою судьбу, — что в перспективе сулило серьезное повышение уровня благосостояния майора запаса Олега Борисовича Иванова.

Двух мнений тут просто не могло быть. Кузьмич был мировой мужик, толковый начальник и чисто по-человечески очень нравился Черемису. Но теперь его не стало, и было бы чертовски глупо упустить шанс поправить свои собственные дела из одного только уважения к покойному. Да что там дела! Какой там отказ от сотрудничества и соучастия! Только намекни, только дай боссу повод заподозрить, что ты с ним не согласен, — и отправишься вслед за своим прежним шефом. И, судя по грязи на одежде Андрея Викторовича, то место, где нынче обретается Кузьмич, далеко не лучшее на планете: там не ласковые океанские волны лижут песок, а ледяные подземные воды медленно сочатся сквозь каменистый суглинок…

Поэтичность была несвойственна прагматичной натуре Черемиса, но именно такая картина — холодная вода, сочащаяся из стенок глинистой могилы, — возникла перед его внутренним взором в тот момент, когда он смотрел в бешеные, с расширенными, как у наркомана, зрачками глаза Вышегородцева. Весьма впечатленный эти видением, он постарался, чтобы его заверения в своей лояльности прозвучали как можно более убедительно, и это ему удалось, потому что в тот момент говорил он вполне искренне.

А потом, часа через полтора или два, зазвонил его мобильный, и, едва взглянув на дисплей, Черемис понял, что поторопился с выводами. Он ответил на вызов, и прозвучавший в трубке голос мигом свел к нулю и ранее представлявшуюся ничтожной вероятность того, что это звонит какой-нибудь пристукнутый пыльным мешком чудак, нашедший на улице чужую мобилу и пытающийся по номерам в записной книжке установить личность ее владельца.

— Тебе, наверное, уже предложили новую должность, — пьяно растягивая слова и глотая звуки, прохрипел этот загробный голос. — Заешь, с учетом обстоятельств я бы на твоем месте не спешил радоваться этому назначению.

Это Черемис уже понял и сам, без подсказок с того света. Но момент выбора настал для него значительно позже. Вернее, Черемис этот момент позорно проморгал: сначала действовал на рефлексе, в силу глубоко укоренившейся привычки к беспрекословному повиновению кинувшись выполнять новые инструкции, а потом, когда сообразил, что можно было пойти другим путем, стало поздно. Теперь вокруг была масса свидетелей, что автоматически приближало вероятность утечки информации к ста процентам, и тихо отправить Стрельцова туда, откуда он каким-то чудом выбрался, уже не представлялось возможным.

Да добро бы выбрался! Черемис проклинал себя за то, что связался с этим полутрупом, именно потому, что это был самый настоящий полутруп. Олег Борисович сделал на него ставку, не зная, насколько плачевно его состояние, и уже начал побаиваться, что здорово прогадал. А если Стрельцов откинет копыта, не приходя в сознание? Да если даже и не откинет, что с того? В таких ситуациях действовать надо молниеносно, не давая противнику опомниться, а на это Кузьмич сейчас заведомо неспособен. Вышегородцев узнает обо всем не позднее утра, а узнав, назначит Черемиса не шефом службы безопасности, а покойником — возможно, расчлененным.

Трясясь на узкой и неудобной откидной лавке внутри скачущего с ухаба на ухаб микроавтобуса, Черемис то и дело бросал короткие взгляды на сидящего напротив врача в ярком форменном комбинезоне Центроспаса. Врач проявлял чудеса ловкости, умудряясь не только усидеть на своем месте, но и обеспечить целость и сохранность вверенного ему имущества, а именно: медицинского оборудования и связанного с этим оборудованием в одно целое пациента. Помимо ловкости рук и быстроты реакции, доктор демонстрировал отменное знание ненормативной лексики. Пока он изощрялся в подборе красочных эпитетов, характеризующих как российскую действительность в целом, так и ее отдельные аспекты, Черемис прикидывал, какую сумму этот Айболит запросит за то, чтобы что-нибудь подкрутить в капельнице — ну, чтобы на этот раз медицина наверняка оказалась бессильна, потом отвезти труп Большому Боссу и сказать: «Вот, смотрите, я исправил допущенную кое-кем ошибку…»