Андрей Воронин - Слепой. Антикварное золото

Злой еще раз быстренько прокрутил в уме все варианты развития событий, но вывод остался прежним: другого способа добраться до тайника Крестовского у них не было. Инструктируя их перед этим заданием, Солоницын особо подчеркнул, что работу необходимо выполнить с первого раза, потому что второго может просто не быть.

Места согласно нехитрому боевому расписанию были заняты, и напарники замерли в сыром и мрачном безмолвии подземного коридора с пистолетами и мощными электрическими фонарями наготове, неподвижные, как скульптурные изваяния.

Тайник казался нетронутым. Прежде чем поднять тщательно присыпанную мусором и пылью каменную плиту в полу, под которой тот располагался, Дмитрий Крестовский огляделся и прислушался. Но вокруг было тихо — даже шум метро сюда не долетал — и темно, как в могиле.

Разумеется, ощущение, что за ним кто-то следит, было плодом фантазии, результатом чрезмерного нервного напряжения последних дней. Он так долго боялся, что его кто-нибудь выследит, что таинственные преследователи наконец начали мерещиться ему на каждом шагу. Но на деле здесь, конечно же, никого не было. Если бы за ним по пятам кто-то шел, он бы обязательно заметил свет фонаря у себя за спиной, услышал бы шаги…

И вообще, Гронский твердо обещал ему разобраться с теми, кто за ним следил. Его люди наверняка не пустили бы этих таинственных злоумышленников вслед за Дмитрием в подземелье.

Плохо, конечно, что эта двойная слежка приведет охранников господина банкира ко входу в катакомбы. Гронский живо смекнет, откуда у Дмитрия золото. А впрочем, какая разница? И так ясно, что клад с золотыми украшениями времен Париса и Елены Прекрасной Крестовский нашел не в ячейке автоматических камер хранения на Ярославском вокзале и не у себя в ванной. Незаметно проследить за человеком под землей, где нет толпы, в которой можно затеряться, где без фонаря даже в полдень ни черта не видно, где каждый звук разносится чуть ли не на километр и кажется громким, как выстрел, невозможно — в этом Дмитрий был твердо уверен. А раз так, то и бояться нечего. Бояться надо там, наверху, — бояться всех подряд, и в первую очередь улыбчивого господина Гронского. А здесь, под землей, наверное, единственное место, где можно чувствовать себя в полной безопасности.

Напоследок еще разок оглядевшись по сторонам, он отыскал неприметную отметину на кирпичной стене, привычно отсчитал четыре плиты влево от нее и две от стены, выкопал из кучки мусора в углу припрятанную там фомку и вогнал ее заостренный конец в стык между двумя плитами. Камень сдвинулся с характерным сухим скрежетом. Осторожно, чтобы ненароком не расколоть, отложив тяжелую плиту в сторонку, Дмитрий посветил в тайник.

Окованный почерневшей медью дубовый ларец был на месте. Огромный сундук, о котором Дмитрий Аполлонович вскользь упоминал в своих шифрованных записках, бесследно растворился в пространстве и времени. Посидев в архивах между своими подземными экскурсиями и основательно прошерстив запасники старейших столичных библиотек, Дмитрий отыскал уцелевший экземпляр запрещенных цензурой мемуаров Дмитрия Аполлоновича, свел воедино содержащиеся в этих мемуарах и шифрованных записях недомолвки и туманные намеки и получил более или менее цельную картину того, что тогда произошло. Да, огромный сундук, едва не утопивший ялик, на котором Дмитрий Аполлонович покинул обреченную фелюгу, существовал в действительности. Он был опечатан, и за все время плаванья Дмитрий Аполлонович так и не улучил момента, чтобы заглянуть туда хоть одним глазком. Он был уверен, что сундук доверху набит золотом, и чуть не надорвался, вдвоем с камердинером перетаскивая эту неимоверную тяжесть в ялик. Каково же было его разочарование, когда на берегу, сорвав печати и сбив замки, он обнаружил, что сундук на три четверти заполнен мусором — каменными ножами и наконечниками стрел, аккуратно упакованными черепками античных ваз, терракотами, глиняными статуэтками, фрагментами каменных бус и прочей дребеденью, представляющей огромный интерес для историков и музейных работников, но никак не для авантюриста и охотника за сокровищами.

Конечно, барахлом и дребеденью все это выглядело лишь по сравнению с содержимым окованного медью ларца, который обнаружился там же, в сундуке. Крестовский это понимал и только потому не утопил чертов сундук в море, а спрятал в какой-то пещере. Когда-нибудь все это можно превратить в деньги, но в тот момент впереди у него лежал трудный и полный опасностей путь через населенный воинственными горцами Кавказ, и он резонно рассудил, что неподъемный сундучище не облегчит ему путешествие.