Андрей Воронин - Слепой. Антикварное золото

У Злого дернулось и закаменело лицо, а Медведь набычился, как будто собирался броситься в драку.

— А что мы? — бычьим голосом промычал он. — Мы ни в чем не виноваты, он первый начал шмалять…

— Пасть закрой, — вполголоса произнес Солоницын, и Медведь заткнулся.

— Нет, почему же, пусть говорит, — все тем же ласковым голосом возразил Гронский. — Говори, умник, рассказывай, как все было.

Растерянный взгляд, брошенный Медведем на напарника, не укрылся от внимания банкира. Идя сюда, тупой верзила явно рассчитывал, что если и придется излагать свою версию событий высокому начальству, то делать это будет никак не он, а его более сообразительный товарищ. Что ж, его никто не тянул за язык; говоря его же словами, «он первый начал». Вот пусть теперь и продолжает, тем более что в силу своей тупости может дать более правдивую и полную картину происшествия, чем его смекалистый партнер.

Впрочем, ничего нового Медведь не сказал. По его версии выходило, что Крестовский, заметив их, выхватил пистолет и открыл огонь, вынудив напарников защищаться. А перестрелка, да еще в темноте, при свете прыгающих из стороны в сторону фонарей, — дело непредсказуемое. Мочить Крестовского никто не собирался, и очень может быть, что убило его рикошетом…

Верзила излагал все это с заунывной монотонностью, как скверно успевающий школьник, читающий с трудом вызубренный отрывок из «Евгения Онегина»: «Мойдядясамыхчестныхправилкогданевшуткузанемог»… Это навело Гронского на мысль, что по дороге сюда подонки успели сговориться, сочинив историю, которая представляла их действия в самом выгодном свете. Он почувствовал, как улегшаяся было ярость снова начинает вздыматься в нем мутной волной.

— Ясно, — перебив бормочущего Медведя, отрывисто произнес он. — Все ясно, кроме одного. Вас зачем туда посылали? Стрелять? Убивать? Вас послали найти тайник и принести сюда все, что там лежит. А вы, отморозки, что мне принесли? А? Что это?

С этими словами Александр Антонович схватил лежавшую перед ним на столе потрепанную, испачканную, издающую целый букет неприятных запахов матерчатую сумку и перевернул ее, вытряхнув содержимое. Золотые безделушки с глухой барабанной дробью запрыгали по гладкой поверхности, широким веером разлетевшись во все стороны; связка ключей, тяжело звякнув, упала рядом с забытой чашкой, в которой остывал черный кофе. Витой браслет свалился на пол; Солоницын молча наклонился, поднял его и аккуратно положил на край стола.

— Что это, я вас спрашиваю?! — перестав сдерживаться, во всю мощь легких гаркнул Гронский.

— Рыжье, — с тупым удивлением промычал Медведь.

— Золото, — поддакнул Злой, в голосе которого тоже слышались удивленные нотки.

— Нет, — снова переходя на ласковый тон, который был страшнее любого крика, почти пропел Гронский, — нет, друзья мои, это не золото. Это — слезы. А золото — настоящее золото, за которым я вас посылал, — осталось там, под землей, в тайнике. И вместо того, чтобы найти его и принести, вы, уроды, замочили единственного человека, который знал к нему дорогу. Так что теперь выбор за вами: либо вы отправитесь туда живьем и будете там оставаться, пока не найдете мое золото, либо вас туда отнесут уже холодными.

— Других вариантов нет? — напрямик поинтересовался грубый Медведь.

Злой подавил желание хорошенько толкнуть этого болвана локтем. Иногда ему казалось, что Медведь просто чересчур туп, чтобы хоть чего-то бояться.

— Нет, — покачав головой, улыбнулся Гронский, — нет, дружок. Дорога у вас в любом случае одна — туда, под асфальт. И скажу вам, положа руку на сердце: хоть это и неразумно, я бы с огромным удовольствием вас обоих пристрелил. Прямо здесь и сейчас, не сходя с места. Вот только пол неохота пачкать и клиентов пугать, а так — ну, милое же дело! Прямо услада для души…

Гронский начал собирать разбросанные по столу украшения — не иначе как для успокоения нервов. Он брал золотые вещицы по одной, окидывал беглым взглядом и клал перед собой. Потом его протянутая рука замерла над столом, помедлила и, слегка изменив направление, опустилась на лежавшую рядом с кофейной чашкой связку ключей. Ключи тихонько звякнули, когда ладонь банкира сжалась, сгребая их в горсть.

— Так, — медленно и веско произнес он. Сказано это было таким тоном, что начальник охраны Солоницын мигом перестал сверлить Медведя многообещающим взглядом и обернулся к шефу, будто в ожидании приказа. — Значит, так, — продолжил Гронский голосом человека, только что принявшего важное решение и намеренного оповестить о нем окружающих. — Освободи этих двух красавцев от их обязанностей по охране банка…