Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

— Говорили, говорили… А о чем не говорили?

— О чем?

— О том… Ты ничего не знаешь, — покачал головой Силуминов, трагическим тоном обращаясь к Рите.

— Чего я не знаю?

— Я знаю, — сам от себя того не ожидая, сказал я.

На самом деле сказать мне было нечего, просто захотелось напугать сумасшедшего старика.

Силуминов глянул на меня — как будто нож в живот всадил.

— Что ты знаешь?

— Знаю, — уже более уверенно сказал я.

Силуминов мог убивать из мести, он приговаривал и казнил убийц Елены Тихомировой, которую, как думала Рита, считал своей дочерью. Но Лена ему дочерью не была, а вот к Рите он мог прикипеть намертво. Потому и ревновал меня к ней, и даже пытался убить… Он маньяк. Он самый натуральный маньяк, и сколько раз я уже думал об этом. Плевать он хотел на Лену, им двигало желание убивать, а ее смерть давала отличный повод. Маньяк он и сегодня еще раз доказал это.

— Ничего ты не знаешь, — усмехнулся Силуминов.

— Значит, хочу знать.

Силуминов убивал из мести, он маньяк, у которого был повод — все это так, но эти рассуждения хромали от недостатка логики. — Да, был такой киножурнал «Хочу все знать». Я тоже когда-то пытался искать истину…

— Истина, истина, — в раздумье проговорил я. — Шпатов знал истину.

Я вспомнил, о чем говорил оперативник перед смертью. В голове щелкнуло, где-то в глубинах сознания вспыхнул свет. На этот огонек я и должен был идти.

— А я его убил. О чем очень сожалею, — глянув на Риту, сказал Силуминов.

— Может, и сожалеешь, — кивнул я. — Если не маньяк…

— Я маньяк?! Может, и маньяк.

— На Рите помешан.

Моя голова была забита мыслями, как улей пчелами, но я старался вылавливать только тех, которые летели на свет.

— Может, и помешан.

— Потому и отдавать не хочешь… А у Лены детей больше не было… Может, она хотела забрать у тебя Риту?

— Что?! — озверел Силуминов.

Определенно, я задел старика за живое, значит, не зря мне пришел на ум Шпатов.

— Приезжала к тебе, хотела забрать Риту с собой, — размышляя вслух, гнул я свою линию.

— А ведь мама приезжала, — сказала Рита. — Мне тогда всего два годика было.

— Кто тебе такое сказал? — испуганно спросил Силуминов.

— Бабушка.

— Какая она бабушка? — скривился старик. — Всю жизнь хвостом крутила. И твой отец такой же непутевый…

— И папа говорил, — закивала Рита.

— Когда он тебе говорил?

— А ты на него накричал. И прогнал. Я маленькая была, но помню…

— Ничего ты не помнишь!

— Ты всех от Риты отгоняешь, никому ее не отдаешь, — сказал я.

И вся накопившаяся в Силуминове злоба хлынула на меня:

— Убью!

Старик стоял в дверях, правым боком ко мне, из этого положения он и попытался выстрелить, но я успел запрыгнуть на диван, прижимаясь к стене. Грохнул выстрел, но я уже заскочил в «мертвую зону». Силуминову нужно было сделать шаг вперед, только тогда он сможет вытянуть руку вдоль стены и пустить в меня пулю. А я должен был вцепиться в эту руку и постараться выбить пистолет.

Сама ситуация требовала такого хода, и возможность у меня была, но мягкий диван сыграл со мной злую шутку — прогнулся под тяжестью тела, и я стал терять равновесие, а вместе с тем и драгоценное время.

На помощь мне пришла Рита: она вскочила, разогналась и с силой толкнула деда в плечо. Он ударился спиной о дверной косяк, но при этом, скорее случайно, чем намеренно, ударил Риту по голове левой рукой. Она упала, а я, восстановив равновесие, набросился на него, вцепился в правую руку. Пистолет выстрелил, пуля попала в часы, сбила их со стены.

— Сволочь!

Мне удалось выбить пистолет, но Силуминов сунул руку под левую штанину, а там нож, для меня это — смерть. Я вспомнил про топор, который бросил в соседней комнате, рванул за ним, даже смог поднять его с пола. Но за спиной послышался смачный щелчок — старик передернул затвор второго трофейного пистолета. А окно, которым я однажды уже воспользовался, было открыто. За Риту я мог не переживать: все внимание Силуминов сосредоточил на мне.

Топор из рук я выронил, зато не застрял в окне, вывалился из него руками вперед, быстро поднялся и рванул к лестнице, по которой можно было спуститься в воду. Силуминов выстрелил вслед — меня спасла скорость. Но в пистолете оставалось как минимум еще семь патронов, значит, останавливаться никак нельзя — только разгоняться, только прыгать.

Я был уже над водой, когда пуля нагнала меня. Но сила тяжести тянула меня вниз, и выстрел всего лишь срезал волосы и обжег кожу на макушке. Я плюхнулся в озеро, снова вспомнил об утопленном ружье и поплыл к нему. Вдруг мне повезет, вдруг я смогу найти его сразу.